рукава, пряча руки, — Полотенце я тебе оставила. А я пока завтрак приготовлю, — а потом я вспоминаю, что мы здесь не одни. И обернувшись на дверь, спрашиваю. — Ника и Стас…
— Они уехали, — перебивает Илья.
— А ты?
— А я остался с тобой, — улыбается Илья и я не могу сдержать ответной улыбки.
Надо же, он со мной!
Илья уходит мыться, а я принимаюсь за завтрак. Через пятнадцать минут мы вместе сидим за столом, едим омлет, как настоящая парочка, которая живёт вместе. Меня переполняют чувства, они сменяют друг друга так быстро, что совсем в них теряюсь. Одно могу сказать точно. Я счастлива вот так сидеть с Ильёй за одним столом и просто есть, не пытаясь заполнить тишину ненужными словами.
64
Илья
Утро. Прекрасное утро рядом с Кареглазкой. Так не хочется вставать, а она такая милая и смущается. Не могу перестать улыбаться. А когда она узнает, что была раздета моими руками, прячется под одеяло. Она чудо. Невинная. Милая. Моя.
Пока я мылся, она приготовила завтрак. Я глаз отвести от нее не мог. Словно боялся, что если отвернусь, она исчезнет. Люба, поев, взяла пару упаковок с таблетками и, выдавив на руку три разные, привычным жестом забросила их в рот и запила водой.
Депрессия. Любин диагноз возник в голове. Она ещё не поправилась до конца. Становится грустно, очень. Она замечает перемену в моем настроении.
— Ты чего? — встревожено спрашивает.
— Все хорошо, иди ко мне, — протягиваю руку, она кладет свою ладошку, и немного потянув на себя, я устраиваю ее у себя на коленях. — Как ты сейчас себя чувствуешь?
— Хорошо, — пожимает она плечиками, а сама рукава натягивает.
— Я бы очень хотел всё исправить. Чтобы ты… — говорить сложно, но она и не даёт, прикладывает свои пальчики к моим губам и я тут же их целую.
— Не надо. Самое плохое позади и я не хочу об этом говорить… Особенно с тобой.
— Почему?
— Ты начнёшь себя винить. А я не хочу.
— Так это из-за меня… Из-за того спора?
— Нет… И вообще, я же сказала. Я не хочу об этом говорить.
И я сдаюсь, закрываю эту неприятную тему.
— А о чём хочешь? — улыбаюсь и зарываюсь носом в изгиб её плеча и шеи, вдыхаю аромат, целую.
— Не знаю, я чувствую себя очень неловко, если честно.
— Я очень хочу тебя поцеловать, можно? — Кареглазка прикусывает губу и легонько кивает.
Я целую. Нежно, сначала уголок губ, потом каждую губку по отдельности, ласкаю их своими губами, наслаждаюсь, углубляю поцелуй. Она тянется ко мне, отвечает. А у меня крышу рвёт. Девочка моя. Моя маленькая Кнопочка, моя девочка-загадка, которую наконец-то смогу разгадать.
Мы не возвращаемся в наших беседах ни к Нике, ни к Стасу, мы говорим друг о друге, о каких-то посторонних вещах. Гуляем, устраиваем небольшой пикник на пирсе. Мне здесь не очень нравится, это место всегда будет ассоциироваться у меня с неприятными событиями вчерашнего дня, но с другой стороны, именно здесь я впервые обнял и поцеловал свою Кнопочку.
Ближе к обеду звоню Стасу, прошу его забрать меня в пятницу, не хочу оставлять Любу здесь одну. Я вообще её оставлять не хочу.
Мы вместе готовим обед, я ей рассказываю про малышей и что очень хочу ее познакомить с мамой.
— Я даже не знаю, — опять смущается Люба.
— Чего ты не знаешь, Кнопочка?
— А вдруг она… — вижу, как она снова натягивает рукава — признак того, что волнуется. — А если я ей не понравлюсь?
— С чего вдруг? — искренне удивляюсь я.
— Просто ты вон какой, — она указывает на меня рукой.
— Какой? — не могу перестать улыбаться, чем ещё больше смущаю Кареглазку.
— Красивый, — выпаливает она и отворачивается.
Беру ее за руку и веду в прихожую, там стоит шкаф с зеркалом. Разворачиваю ее к себе спиной, прижимаю к груди.
— Смотри, — говорю Любе. — Что ты видишь?
— Какой ты большой и красивый, — отвечает она.
— А ещё?
— Что я и правда кнопка по сравнению с тобой.
— А ещё?
— Ничего. Больше ничего не вижу.
— Тогда смотри внимательно. Ты видишь эти глаза, в них хочется утонуть. А этот вздернутый носик? — провожу пальцами по ее носику. — Он такой маленький, аккуратненький, как у куколки. А губы, — касаюсь подушечкой пальца ее губ. — Я готов их целовать сутки напролет и мне будет мало.
Отпускаю руки вниз и подхватываю край кофты. Люба, поняв, что я хочу сделать, сопротивляется, просит остановиться, но я её успокаиваю и всё же стягиваю с нее кофту. На ней простой спортивный топ. Она сразу отводит глаза, то ли стесняется, то ли на себя смотреть не хочет.
— Смотри, Кнопочка, — прошу ее, — Ты словно разрисована искусным художником.
— Это неправда… — чуть слышно бормочет она.
— Твое тело как карта, его хочется рассматривать. Прокладывать маршруты, — провожу пальцами по коже от одного белого островка к другому. Ниже от груди к животу. Люба напрягается, замирает, но дыхание ее выдает, ей приятны мои прикосновения.
— Ты прекрасна, — шепчу я, разворачивая к себе. — Ты моя Любовь. Легко подхватываю ее под бедра, заставляю обвить меня ногами. Она крепко держится за мои плечи.
— Поцелуй меня, — прошу Любу. — Сама.
Какое-то время она просто смотрит, а потом тянется ко мне и целует, все ещё неуверенно, несмело. Но зато сама. Прижимаю к себе крепче, с ума схожу от этой близости. Моя девочка, моя Кнопочка.
Перед сном Люба предлагает мне постелить в другой комнате.
— Зачем, проснёмся мы все равно вместе, — заявляю я.
Она смущается и ее щеки заливает румянец. Она находит мне шорты своего отца, чтобы я мог постирать свое бельё. Я, конечно, не отказался бы спать в чем мать родила, но, боюсь, Кнопочка к такому не готова.
Устроившись в кровати, притягиваю Любу к себе, она кладет свою голову мне на плечо, а руку на грудь и начинает рисовать пальчиком узоры.
— О чём ты думаешь? — спрашиваю свою Кареглазку.
— О том, что я очень рада, что ты тут. Илья, мы старались не говорить об этом… Но… Ты можешь мне рассказать… Скажи честно, как Ника отреагировала? Она ведь хотела, чтобы ты меня увидел.
Вздыхаю, о ней говорить совсем не хочу, но понимаю, что надо. Иначе эти вопросы будут терзать Любашу.
— Она призналась. Призналась, что столкнула нас. Первый раз, чтобы я разрушил все сам. Потерял твоё доверие. Если честно, я до сих пор не могу понять, как ей удалось ввязать меня в тот спор. И когда я
