может заставить себя расслабиться. Звездчатый шрам набух и пульсирует. Пресс закаменел и мешает сделать полноценный глубокий вдох, чтобы дать крови кислорода и успокоить адреналиновые волны, бушующие в ней. Все его существо рвется вперед, страстно желая ускориться, полететь, телепортироваться, чтобы в мгновение ока оказаться за десятки километров. Но это невозможно. Машина ползет по асфальту, выжимая максимальную скорость.
Звонок Тихомирова застал Черного, когда следователь только выезжал из города, где провел свое детство Кучер. Всего ничего, сто двенадцать километров. Два часа неспешной езды, около трех – рейсовым автобусом, делающим остановки в паре деревенек по пути. Черный рассчитывал оказаться дома не позднее одиннадцати вечера, щедро накидывая время на путешествие по пробкам внутри мегаполиса.
– Это, короче… – Витек посопел в трубку.
– Что случилось?
Больше всего Николай опасался услышать, что нашли еще одну жертву. Он успел обвинить себя в бездействии и плохой работе, раз Кучер снова убил. Успел спросить себя, кто это будет. Девушка? Женщина? Мужчина? Подросток? Ребенок? От последнего предположения стало не по себе. Но чего можно ждать от маньяка, слетевшего с катушек, понимающего, что его ищет вся полиция города и страны в целом? Ведь в сообразительности Кучеру не откажешь, значит об этом он уже догадался.
– Кучер нашелся, – ответил Тихомиров.
– Задержали?!
Черный даже попытался привстать на сиденье, но стукнулся головой о потолок машины. Водитель покосился на следователя. «Чего он вообще на переднее уселся»? – подумал он, которому уже доводилось возить и следаков, и старших оперов, и даже высшее руководство. Никто из них не садился вперед, а этот – пожалуйста.
– Он повесился, – сказал Витек одновременно с возгласом Николая.
– Где? Точно он? Кто выехал на место?
Голос следователя звенел. Столько сил потрачено напрасно! Эта его поездка в детский дом была бессмысленной. Да, он узнал, что родни у Кучера не осталось, что он с детства проявлял интерес к медицине, что по-настоящему близких отношений ни с кем не заводил. И что теперь делать с этой информацией? Ее даже к делу не пришьешь, потому что это полный и окончательный ноль. Характеристику, конечно, на Семена ему подготовили. Однако разве люди не меняются? Тем более прошло столько лет.
– Давайте я вам координаты скину? Вам наше местное название все равно ничего не скажет.
Тихомиров прислал геолокацию через пару секунд после того, как они закончили разговор.
– Место это знаешь? – Черный показал телефон водителю, тот кивнул. – «Мигалку» включай и гони!
Деревья появляются на обочинах и тут же уносятся прочь. Мелькают столбы. Несколько раз они догоняют едущие впереди машины, которые шарахаются от красно-синих огней, уступая дорогу. Полная брюхатая луна не двигается, наблюдая за бешено несущейся машиной.
* * *
Едва Черный выходит из затормозившего автомобиля, к нему подскакивает незнакомый мужчина.
– Сколько можно? Почему нас не отпускают? Это что за новости? Я что семье скажу? У меня жена ревнивая! Давайте справку какую-нибудь!
Мужчина действует Николаю на нервы. За последние полчаса следователь окончательно извелся, никак не находя удобное положение. И вот, когда он на месте, его отвлекают.
Эта часть леса залита светом. Свет исходит от переносных прожекторов, установленных людьми Эдуарда Валентиновича, и фар припаркованных как попало машин. Молодые листочки в искусственном свете и сами кажутся искусственными, с серебристым подтоном. Стволы деревьев чернеют, но березы будто светятся изнутри. Переругиваются разбуженные людской суетой птицы.
Черный делает пару шагов и замирает. Он так стремился побыстрее оказаться здесь, но сейчас увиденное его поражает настолько, что он не может поверить в реальность происходящего. «Это какая-то глупая постановка. Спектакль. Идиотская сценка», – думает Николай.
Все действительно выглядит постановкой, главный герой которой висит на низкой ветке старой березы, почти касаясь носками поношенных кроссовок земли, усыпанной прошлогодними листьями, и молодой травы. Большая кукла, манекен, ради забавы привязанный за шею веревкой. Застывший кадр из какого-то дешевого фильма с неплохим гримером и отвратительным сценаристом.
Последний раз Черный видел Кучера в бюро, когда проходил мимо него, выходя из кабинета Миронова. Тогда внутренне Николай почувствовал некую опасность и силу, исходившую от санитара. И вот теперь санитар мертв, покачивается под тяжестью своего веса в темном лесу.
К следователю спешит Эдуард Валентинович.
– Наконец-то вы приехали! Нам можно начинать работать? Я пока успел только произвести фото– и видеосъемку в общем плане. Борис Петрович запретил прикасаться к телу.
– Да, запретил, а вы не жалуйтесь, Эдуард Валентинович. Не жалуйтесь! Не имейте такой привычки. Жалобщиков никто не любит, – качает указательным пальцем Андреевский. – Эти пятьдесят минут роли никакой не сыграли. Кучер мертв был задолго до нашего приезда.
– Вообще-то, вы украли время не только у криминалистов, – тактично, но с затаенной злостью говорит незнакомая женщина, вынимая сигарету изо рта.
– Николай Дмитриевич, они так уже с полчаса переругиваются, – сообщает подошедший сбоку Тихомиров.
– Нет, мне, конечно, жаль этого покойника, но я на него насмотрелся. И просто хочу оказаться дома. И вот коллега моя, Татьяна Никитична, тоже устала. Пусть нас хотя бы допросят уже и отпустят. Ну ведь это издевательство! Вы ведь здесь главный, как я понял? Распорядитесь уже!
Мужчина, который первым встретил следователя, берет его за рукав пиджака. Со всех сторон на него смотрят. Свидетели, патруль, прибывший на место по вызову, криминалисты, оперативники, судебный медик с бригадой, Андреевский, сложивший руки на груди. Им хочется, в общем-то, одного и того же – чтобы дело наконец пошло. И закончилось как можно скорее. Люди устали находиться в этом лесу рядом с мертвецом, которого запретили трогать. Такое соседство действует на нервы.
Свидетельница, Татьяна Никитична, забилась в машину своего коллеги и любовника и закуталась в плащик, хотя печка работает на полную мощность. Женщину трясет, как в лихорадке. Она сидит, отвернувшись ото всех, лишь бы не встречаться взглядом с покойником. Но ощущает его пустой взгляд затылком и постоянно хлюпает покрасневшим от частого вытирания носом.
– Я здесь главный, – кивает Черный, на пятках разворачиваясь к Андреевскому.
Тот чуть качается назад от такой резкости.
– Борис Петрович, а если бы я не приехал? Кучер бы у вас сколько здесь проболтался? – спрашивает Николай, внутренне закипая.
– Ну знаете ли, Николай Дмитриевич! Я, между прочим, тоже не алмазную мозаику собирал весь день! У нас три задержания было, пока мы по вашим борделям мотались!
Тихомиров хохочет, но тут же глотает смех, напоровшись на мрачный взгляд Черного, которому тратить время еще и на Андреевского, вставшего в позу обиженного, не хочется.
– Мне вам премию выписать?.. Эдуард Валентинович, начинайте.
Одно слово, словно поворотный механизм шлюзов, запускает работу. Люди, мысленно уже проделавшие
