от жизни, что видим вокруг себя и чей голос будет указывать наш путь: голоса высших сил, семьи и друзей или… того, что продиктует разум. Последние события научили меня тому, что нельзя отказываться от своей семьи, даже если отец с матерью посылают письма несколько раз в году; нужно уметь прощать и признавать собственную неправоту! Религия моего родного королевства гласит именно об этом: «В милосердии и смирении открывается истинная добродетель!»
Профессора и выпускники удивлённо водили глазами по сторонам. Больше всех последние слова шокировали друзей Овроллии и саму Винесцору, тогда как профессор Кенциль, держась в стороне, опустил глаза в пол. Избранница академии продолжала:
— Наш корабль с флагом о скрещенных посохах и вздымающимся со строк пергамента пламенем несётся вперёд, в светлое будущее, туда, за горизонт! — для наглядности девушка взмахнула в сторону выхода из зала. Она не заметила, как из её рукава выпало письмо с гербовой печатью родного герцогства. — Рассекая волны, бороздя просторы магии и таинств, этот корабль идёт к своей величайшей цели — провозглашению магии, её воцарению над другими формами искусства и науки! Красота и свойственная ей претенциозность, к моему величайшему удивлению, объединились в здешних стенах заодно с интеллектом, способностью рационально мыслить и… жаждой совершенствовать этот мир. Да будет магия тем величайшим инструментом и гением человеческой мысли и мыслей всех других народов!
Я благодарна всем тем, кто находится в этом зале, за оказанную себе помощь, за доверие и теплоту, какую получала из ваших холодных взоров. Считаю великой несправедливостью, при всём уважении к решению нессира архимага, — она кивнула себе за спину, — что лучшей выпускницей избрана я. За грех — должна быть расплата. Я получила её и не считаю себя достойной награды. А та, кто имела в себе силу найти в своей сопернице что-то хорошее, та, кто вела наш корабль и вытаскивала нас из самых лютых штормов, та, кто остановила кровопролитие в этих стенах… Винесцора! Прошу тебя встать рядом со мной!
Весь зал, тараща глаза, уставился на нимфоподобную деву. Её косы вокруг головы были инкрустированы декоративными цветами, а удерживали их украшенные самоцветами заколки, и вся композиция напоминала снежную корону. Поправляя причёску, староста Овроллии поднялась и, обращая взгляд на кого-то за её спиной, подошла к сокурснице и повернулась к аудитории лицом. Ови сняла с себя диадему и возложила поверх рукотворной короны Винесцоры, вызвав ещё большую волну молчаливого удивления.
— Когда начинаются грозы, — продолжала Ласточка, разглядывая всех вокруг, — птицы летят на юг. Спустя одиннадцать лет я могу с уверенностью сказать, что грозы королевства Вайндуол никогда не сравнятся с красотой северных метелей. Однако существует долг, который обязан выплачивать каждый. Долг между законом и совестью. Я, Овроллия Киртан, бедная баронесса из герцогства Нортирар, обучаясь за счёт своей родины в славном Акадар Фрадуре, готова вернуть долг! Однажды менестрели и музыканты по всему миру воспоют о магии и тех, кто восхваляет её… не над наукой и искусством, но в гармонии с ними.
Немой вопрос застыл в глазах многих. Овроллия ощущала, как настоящие лучи льда из глаз архимага пронизывают её затылок. Зверский холод буквально забирал её силы, однако тепло защитило её. Винесцора взяла её за руку и воскликнула на весь зал:
— Ласточка нашла своё гнездо!
Оставшуюся церемонию никто не веселился. Староста, понимая, сколько вопросов будет к Ови, села рядом с ней и, вернув оброненное письмо и положив диадему на стол между блюд, демонстративно отгоняла любопытных выпускников и даже профессоров. Со всех сторон только и раздавались удивлённые перешёптывания, и Ласточка понимала: в конце своего пути она нарушила порядок.
Винесцора защищала её даже от собственных друзей, требуя от них, чтобы они дали Овроллии побыть одной. Когда официальная часть закончилась и руководство академией куда-то исчезло, Ови спрятала письмо в рукаве и отправилась прочь из зала, сопровождаемая не только нимфой, но и её помощниками. Кресци, Нундар и остальные пытались пробиться через них, но королева со своими подданными перекрыли выход в ожидании, когда силуэт Ласточки скрылся за углом.
Овроллия не заметила, как кто-то окликнул её, а потом дёрнул за рукав, заставив остановиться. Илес выглядел на удивление нарядным в жилете поверх светлой рубахи, а на его груди красовалась золотая цепочка с крохотным полярным вороном.
— Стража не пустила меня на церемонию, но я всё слышал, любезная подруга… Над залом есть балконная галерея, там был и тот чиновник от префектуры.
— Прости меня, Илес, я устала, — отвечала она. — Сейчас же соберусь и найму извозчика в Квольцетаре. Хватит с меня вьюги, пора возвращаться домой.
— Это всё… из-за мастера Алерица? Зачем ты вообще слушала его, он ведь!..
— Пойдём, а то Винесцора их долго не удержит.
— Куда пойдём, Ови?! — воспротивился он. — Что ты задумала?
— Поможешь мне донести вещи до трактира?
Она вырвалась из цепких лап полурослика и направилась вперёд. Не имея выбора, он пошёл следом.
По пути из уст Илеса улавливалось много разных слов, от подлизываний до проклятий, адресованных, конечно, в сторону злодеев. Однако мысли о грядущей дороге и содержимом письма увлекали девушку, напоминали о её прозвище.
В женских комнатах последнего курса ещё никого не было. Овроллия вытащила из-под постели сумки и сказала Илесу:
— Я беру только основное, что прислали родители. Всё, что связано с Акадар Фрадуром, сложила в тумбу, а верхняя одежда и дорожная мантия — в шкафу. Объяснишь Кресци, прошу тебя.
— Нельзя так просто взять и уехать! — полурослик развёл руками посреди комнаты. — Такие решения принимаются заблаговременно! После посиделок с друзьями!
— Объяснишь ей? — равнодушно повторила она.
Илес не выдержал и уселся на ближайшую кровать, принявшись утирать лицо рукавом. Ови ещё никогда не видела его слёз, даже когда она или Рибес были ранены. Девушка подошла к другу, взяла за руки и спросила:
— Ты ведь не думаешь, что я всю жизнь буду в этих стенах? Месяцем раньше, чем положено, уеду. Какая разница?
— Дело в том, как ты уезжаешь, — он исподлобья взглянул на неё с застывшими гроздьями слёз на веках. — Тихо, не прощаясь ни с кем… Но на церемонии от твоих слов перепугались все. Хорошо, ты не видела лица архимага… Зачем ты сказала так? Скажи, зачем…
— Действительно, зачем, — произнёс знакомый голос. Ови подняла голову и увидела в свете тусклой настенной свечи, как в дверном проёме застыла фигура профессора Кенциля. Он продолжал: — Ласточка, что бы ты ни задумала, отправляйся со мной. Твои сокурсники готовы порвать всех и каждого, в общем зале чуть не дошло до драки между Винесцорой
