расстраивает. А меня — не удивляет.
А вот на третий раз ей приходит две десятки. И у меня десятка открыта. А следом в толпятся в очереди тузы. Чувствую их через шуз, но не могу пока понять, сколько их там. Пара точно есть.
— Разделить бы, — задумчиво сообщает Галча, обращаясь к соседу. Тот закуривает сигарету и вздыхает.
Ему здесь определённо скучно: его не радуют победы и не расстраивают поражения. Ему вообще, кажется, всё равно, что происходит за столом. Может, он не знает других развлечений и приходит в казино по инерции.
— Разделить бы, уважаемый! — повторяет она. — Сплит на десятках не сделать. Грешное дело.
— А? — дядька мычит в ответ, мол, от меня-то что требуется?
— Фишечкой не поможете? Ставку надо ещё одну добавить.
Он кидает ей фишку номиналом в пятьсот рублей, Галча сплитует десятки, и я на каждую кладу по тузу.
Дядька равнодушно пожимает плечами и хмыкает. Мне вдруг хочется помочь этой женщине с затюканным видом. Чувствую, что в казино она пришла не от хорошей жизни, в смысле, не от излишков. Подыгрывать я ей точно не буду, как это делал Рома раньше, а вот помочь всё же попробую.
Вытягиваю себе короля.
— Да ты ж мой зайчик! — Галча радостно подпрыгивает. Если бы не стол между нами, она бы точно кинулась меня обнимать.
Дядька безразлично наблюдает, как я сгребаю две его ставки по десять тысяч каждая, потом встаёт и отчаливает в туалет.
— И мне, пожалуй, пора, — Галча шустро сгребает свои фишки. — Ромик, сынок, хорошо сдал тёте Гале!
Она радостно подмигивает и отходит от стола, но тут же возвращается.
— Совсем забыла, дура старая, — её голос становится серьёзным, игривое настроение пропадает. Она наклоняется ко мне через стол и быстро шепчет.
— Урод этот мать твою опять избил. Нашёл у неё деньги. Большие деньги! — она округляет глаза, демонстрируя, видимо, высоту кучи. — Отнял всё и из дома грозился прогнать.
— Жилплощадь на нём числится? — у меня внутри натягивается пружина ярости. Раздавил бы этого урода прямо сейчас.
— На нём, — вздыхает Галча. — От бабки досталась.
— Мать сейчас с ним? — замечаю, что издалека Серов наблюдает за нашим разговором.
— К соседке ушла с ребятами. Но решать вопрос как-то надо. Правда, сейчас с ним ничё не решишь. Нажрался в лохматину. Раньше, чем к обеду не очухается. А, может, и к вечеру только.
— Я понял, — задумчиво киваю я.
— Хороший ты парень, Ром, — Галча произносит комплимент с грустью и усмешкой. — Был бы чуток постарше, эх, замутили бы мы…
Ну да, чуток. Самую малость.
— Сколько есть фишек? Ставьте все в анте! — быстро говорю ей.
— Что? — она замирает. — Зачем?
В её голосе и позе нет недоверия, только непонимание.
— Ставьте. Хорошо сделаю.
— Ааа, — понимающе кивает, ныряет в карман и вываливает на стол стопку разноцветных фишек. — Девять тысяч хватит?
— Ставки сделаны, ставок больше нет!
За пять быстрых раздач я превращаю её капитал в почти триста тысяч рублей.
Галча смотрит на меня ошалевшим взглядом.
— Сколько на лапу? — одними губами спрашивает она.
— Берите-берите, всё ваше! — подмигиваю ей. — Матери там если что помогите. Словом, делом, больше ничего не нужно.
К столу возвращается унылый дед в шёлковой рубашке, и Галчу сдувает лёгким морским бризом.
— Ром, на руль потом сразу встанешь, — Ирина появляется, оставляет сообщение и тут же исчезает, как будто избегает меня.
После рулетки я перехожу на покер, и задерживаюсь на одном столе на четыре смены подряд — пока у троицы толстосумов не заканчиваются запасы фишек.
К середине ночи я напоминаю себе раздаточную машину. Я уже не слежу за эмоциями и микромимикой игроков, мне просто некогда, да и не интересно. Шаффл, раздача, выигрыш, шаффл, раздача, выигрыш. Мой, естественно. И так раз за разом. Зато можно не думать о Хане…
Я и не думаю. Только карты, фишки и примерный подсчёт прибыли. Дороговато мне обходится перстень. Но он должен стать моим. Эта вещь для меня — связь с прошлым, напоминание о реальности параллельных жизней.
Наконец, мне выпадает перерыв.
— Виталий Андреевич, — недовольно заявляю я, подходя к Серову. — Что-то я не понял. Мы вроде так не договаривались. Смены я готов отрабатывать, но не круглосуточно.
Он мычит что-то про то, что пока мне фартит, надо играть.
— Не-не, я сейчас весь фарт вам прикрою, нахрен. Заканчивайте эти приколы. Мне поесть нужно, кофе выпить, отдохнуть.
Он скрепя сердце, соглашается.
В стаффе почти пусто. Откидываюсь на спинку дивана, прикрываю глаза и погружаюсь в дремоту.
— Эй… ты живой? — кто-то легко толкает меня в плечо.
Чувствую, как лба касаются теплые губы. Открываю глаза и вижу над собой встревоженную Ирину.
— Ты как? — она ощупывает мою голову своими маленькими ладошками. — В порядке?
— Хочешь удостовериться, что не отвалилась? На месте, вроде.
— Вечно ты меня пугаешь, — она поднимается, но я хватаю её за руку и мягким рывком усаживаю рядом с собой.
— Вопрос есть.
Помимо нас, в стафе находится ещё худощавый очкарик, Витюша, что ли, или Виталик. Он старательно делает вид, что читает книжку, но я вижу, что он всеми клеточками на стрёме и ловит буквально каждое движение и звук, который доносится с нашего диванчика.
— Слышь, братишка, — обращаюсь к нему. — Пойди покури.
— Я ж это… — он таращится на меня так, будто увидел впервые, — не курю.
— Тогда просто погуляй, мне без разницы.
Выразительно поднимаю брови и наклоняю голову в сторону двери. Шуруй, мол, поскорее, и уши греть не советую. С Чарли прокатило и с этим сработает. Очкарик подхватывает книжку и свинчивает в коридор.
— Что там с матерью? Не слышала?
— Да… — Ирина печально вздыхает. — Тёть Галя рассказала только что. Я ж ей когда деньги от тебя передавала, говорила, чтоб прятала получше, — она виновато смотрит на меня снизу вверх.
— Да ладно, ты чего напряглась? — я приобнимаю её за плечи и слегка притягиваю к себе. — Ты-то тут причём? Я вот совет у тебя спросить хотел.
Она вытягивается в струнку, дыхание ускоряется и щёки покрываются лёгким румянцем.
— О чём? — голос
