Книга Трое шведских горных мужчин - Лили Голд

У меня болят бедра. Я прислоняюсь к Коулу, выгибая спину, чтобы хоть немного ослабить давление. Каждый день я благодарю Бога за то, что мальчики активно участвуют в моей беременности, потому что сама я на это не способна. Я не знаю, как женщины, имея только одного мужчину, справляются с подготовкой к рождению ребенка. Когда я думаю о том, через что приходится проходить матерям-одиночкам, у меня голова идет кругом.

Хотя, если честно, у меня всегда присутствует легкое головокружение. Мне так надоело быть беременной. Я все время отекаю, все время что-то болит, мне постоянно нужно в туалет, и я практически не сплю. Наверное, мне просто не повезло, потому что за последние несколько месяцев я ни разу не чувствовала, что «сияю». Я всегда чувствую себя дерьмово.

И все же. Я думаю о маленькой копии УЗИ, которую Коул хранит в своем бумажнике, и мое сердце тает. Все это будет стоить того. Мне просто нужно продержаться еще несколько недель. Она скоро будет здесь. И тогда у меня будет три пары рук, которые будут сменять меня по ночам и менять подгузники.

Продавец-консультант заканчивает разговор с Ривеном и поворачивается ко мне, улыбаясь, когда Коул поглаживает мою спину.

— Приятно видеть, что у вас такая большая поддержка. Кто из вас отец?

— Я, — одновременно отвечают Ривен и Илай. Коул молчит.

Работница приходит в шок. Ей, вероятно, за шестьдесят, и я уверена, что мы потрясли ее до глубины души.

— Простите… Вы не знаете кто отец ребенка?

— Это небольшая загадка, — говорю я ей. — Отцом может быть любой из них.

Ее серебряные брови поднимаются.

— И вы все… согласны с этим?

— О, да. — Илай усмехается. — Мы любим делиться. Но ребенок мой. — Он поворачивает шею. — Я собираюсь проверить тот отдел. Кажется, я вижу пачку.

— Она еще даже не родилась, — бормочет Рив. — Не думаю, что нам нужно будет думать об уроках балета еще какое-то время.

— Нужно поощрять увлечения в юном возрасте, — настаивает Илай, уходя с тележкой.

Я подхожу к полке с плюшевыми игрушками. Мой взгляд привлекает медвежонок. Он похож на Коула. Может, мне стоит выбрать для малышки игрушку для каждого из ее пап, размышляю я, сканируя полку. Для Илая что-нибудь пружинящее, например, плюшевого Тигру. А для Ривена — что-то умное и крутое. Волк или пантера…

Я чувствую, что кто-то стоит рядом со мной, и поворачиваюсь, чтобы увидеть, что продавец последовала за мной. Я приготовилась к осуждающим комментариям, но она только подмигнула.

— Неплохо получить их троих, не так ли?

Я моргаю.

— Определенно.

Она протягивает мне руку.

— Аманда. Приятно познакомиться. — Она оглядывается вокруг, ее глаза сверкают. — Знаете, я уже давно подумываю о подобной… договоренности.

Я стараюсь не выглядеть удивленной. У Аманды серебристые волосы, собранные в пучок, и строгие очки в роговой оправе. Она не похожа на человека, которого я могу представить в групповом сексе. Но, опять же, никогда нельзя сказать наверняка.

— Если вы этого хотите — дерзайте. Такие отношения действительно могут сработать.

— Может, и правда получится. — Она наклонила голову. — Я понимаю, что вы сейчас заняты, но не могли бы вы дать мне свой электронный адрес? У меня так много вопросов.

— Конечно! — Я всегда рада завести друзей женского пола. Или, например, посмотреть женщине в глаза. Мне нравится жить в горах с моими мужчинами, но иногда я чувствую себя немного в меньшинстве.

Резкий толчок в живот напоминает мне, что скоро я не буду в меньшинстве. Я даю Аманде адрес своей электронной почты, а затем отправляюсь на поиски ребят.

Я натыкаюсь на Илая в отделе детской одежды, он смотрит на витрину с бантами для волос. Я наблюдаю, как он берет розовый и блестящий серебристый, внимательно изучает их, а затем бросает оба в тележку.

Я подхожу и кладу голову ему на руку.

— Что, если ей не будут нравиться бантики? Она может быть сорванцом.

— Тогда их будешь носить ты, Динь. — Он дергает за конец моей косы. — Посмотри-ка. — Он роется в куче одежды, которую собрал в тележке, и вытаскивает бледно-зеленое платье с принтом феи Динь на юбке. — Она будет похожа на свою маму.

Я закатываю глаза, рассматривая растущую кучу одежды, которую он запихнул в тележку. Он взял все: футболки, платья, юбки, пижамы, крошечные носочки. Здесь также есть шляпа от солнца и пара шерстяных грелок для ушей.

— Может быть, ты права, — размышляет он, пока я просматриваю стопку. — Нам нужно купить какую-нибудь одежду для сорванцов. На всякий случай. Я не хочу, чтобы она росла, чувствуя, что на нее давят. — Он оглядывается и хватает пару джинсовых шорт.

Я качаю головой.

— Нам не нужно все это. Она очень быстро перерастет всю эту одежду. И ее, наверное, просто стошнит от всего этого.

— Но хорошо, когда есть выбор, — протестует он. — Я хочу, чтобы у нее было все.

Я стараюсь не улыбаться. Мило, что он так взволнован, но мне нужно настоять на своем. Мы одеваем одного ребенка, а не весь детский сад.

— Ну, я не думаю, что нам нужно это платье в горошек трех цветов. — Я убираю его из тележки. — Одного будет достаточно. — Я наклоняюсь, чтобы повесить его обратно на вешалку, а потом вскрикиваю, когда боль пронзает меня насквозь. — Твою мать! — Я шиплю, роняя вешалку, когда боль пронзает мой пах. Мир вокруг меня тускнеет, и мне приходится делать глубокие вдохи, втягивая воздух в легкие.

Эти судороги у меня уже несколько месяцев, начиная со второго триместра. Теперь, когда я так близка к сроку родов, они стали намного хуже. Такое чувство, что каждый раз, когда я делаю резкое движение, мой таз раскалывается пополам. Врачи сказали, что это нормально, но, очевидно, все ребята ведут себя так, словно меня только что пырнули ножом.

Они начинают толпиться вокруг меня, что-то бормоча. Я зажмуриваюсь от боли, когда чьи-то руки давят мне на плечи, толкая меня на скамейку, находящуюся на краю комнаты. Кто-то трогает мои волосы. Кто-то еще опускается передо мной на колени. Я чувствую запах чистого мыла и белья и знаю, что Ривен обхватывает мое лицо руками.

— Насколько все плохо? — спрашивает он. — Это та же самая стреляющая боль?

— Заткнись, — бормочу я.

Все казалось