руки какого-то интересного занятия, а старенькая шахматная доска-коробка лёгких преображений. А как такое сделать без эскиза? То-то же, что никак, потому и пропадали порой А-4 в канцелярии в ходе производства очередного боевого листка. И никак иначе, когда на всю заставу ровно одна пачка так себе бумаги для принтера.
На доске планировались пешки-пехотинцы во всём кнехтовском, прущие аки немцы, свиньёй по Чудскому озеру, в сторону красивой девы-королевы в бронелифчике, броне-стрингах и бронечулках. Мордашка у королевны не задалась и, решительно-безвозбранно превратил её личико в сетчатую фехтовальную маску. Рядом топтались две боевые башни, смахивающие на деревья-людоеды вместо ладьи, а где-то рядом со второй броне-красоткой, за-ради эротизма нарисованной всеми своими плавно-округлыми нижними полушариями к нам, дрались кони в виде кентавро-качков. В общем — клёво, все дела. И тут в палатку жарко втекла вся река гнева старшины.
— Это что такое?
Священник, по-рыбьи молча открывая-закрывая рот, шлёпал губами и белел лицом. Священника можно было понять, сам недавно стоял на его месте, также держа в руке банку из собственного кармана.
Пацаны со столовой получили красные розы в письма своим девам, а мне перепало две плоских банки кильки в томате. С ними-то и попался старшине, желая припрятать те где-нито за палаткой. Губа треснула ровно посередине, уже заросла, вот только мне было совершенно неизвестно, что тёмная полоса поперёк неё останется до самого десятого года. Но я не обижался, старшина находился в своём праве, выбивая из нас дурость со слабостью.
— Так…
Гнев старшины из раскалённо-алого явно смещался в сторону стеклянно-прозрачного, ровно прут в печи, разогревшийся до неимоверной температуры.
— Художник, вышел отсюда. Все вышли, сержанты остались.
Что там делала тушёнка у Священника — Бог весть, но не сказать, что лица тварищей сержантов потом оказались счастливыми, угу. Началось с магазинов, закончилось неуставными отношениями, роскошный вечер, чего уж.
Привычка
— Кольцо!
Автоматизм полезен, особенно, если ты почти на войне. Оказаться на ней всегда проще, чем не попасть, если есть хотя бы какая-то причина поубивать немного мяса. Потому автоматизм, заставляющий делать простейшие вещи сразу, правильно и чётко, спасает не только твою личную тушку, но ещё и несколько соседних. Это правильно, так должно быть.
А всякие братства по оружию, плечо с рукой поддержки, всё потом, когда научишься подрываться по кольцу туда, где должен быть. Сказано — бежать, нырять в ячейку, стрелять из пулемёта, так извольте выполнять, товарищ солдат. Сказано — таскать ящики с патронами и раздавать пачки направо-налево, заботясь о постоянно-бесперебойном снабжении боеприпасами, так ещё раз извольте выполнять и не бухтеть о подвиге, с гранатой на танк, ура и всё такое. На войне все важны, от снайпера до умельца трёхгранным напильником разводить обычные двуручные пилы. Потому и:
— Кольцо!
Мы редко, но вскидываемся с коек ночью. Нас не дрочат по самое не балуй, гоняют, но без перебора. Офицеры не дураки, никому не хочется командовать загнанной юной и буйной вольницей, сжатой тисками Устава и срочки. Но зато отрываются в светлое время. Радуют жизненной киношкой соседей обоих блокпостов, нашего с омоновцами и чеченского с бородачами. Те, надо думать, смотрят в бинокли на нашу порно-боевую трагикомедию и ржут.
— Кольцо!
Всё повторяется, меняются только локации взвода, нас перекидывают туда-сюда, закрепляют на одной стороне траншей, на другой, ходов всё больше и мы снуем в них ровно боевые муравьи. Время бежит быстрее наших попыток уложится в нормативы, только нам всё равно, нас гоняют, а мы давно перестали стараться, делая всё на автомате. Это не отупение, простое привыкание, когда рвение лишнее, ты сделаешь всё как надо и сам это знаешь.
— Кольцо!
Всему своё время, всё проходит и это пройдёт. Вопросов нет, кольца когда-то закончатся, как служба, дорога домой, пара недель отдыха, пьянок и девок, раньше не считавших тебя за хотя бы какую-то партию. Только сейчас всё неважно, сейчас нужно сделать своё дело и если «кольцо» просто тренировка, отправиться обратно, чутка расстраиваясь из-за близящегося караула с вечером.
— Кольцо!
Вот только, скользя по мокрому суглинку траншеи, пыхтел и не знал — как же сделать хотя бы что-то лучше для сраного бега. Броник прыгал вправо-влево, липучки умерли и не держали, шлем улетал испуганной вороной вместе с шапкой, РПК мешался и забивался, подсумки нещадно лупили по ляжкам, а перекошенный ремень любого из них грозил удушением прямо на ходу. Да-да…
— Кольцо!
Летняя кепка отлично подходит под шлем, а если не успел достать её из-под подушки, то каска легко несётся в руке наотмашь, или висит на ремешке, закреплённая к жилету. Липучки вышло заменить, подтянуть и «кора» пусть и неудобная, но почти не злит. Сапоги подтёрлись в каблуках и подошвах, ноги как-то сами расставляются чуть шире, не давая скользить. Подсумки чуть подпрыгивают, притянутые поверх бушлата прошаренной портупеей-деревяшкой, а «весло» вообще радует. Сошки на последних стрельбах сделали из моего автомата-переростка чуть ли не кентуккийскую винтовку а-ля «зверобой» Натаниэля Бампо, жаль, не имелось лишнего прицела, само то.
— Кольцо!
Моя ячейка сухая, не осыпается, разве что дёрн совсем жёлтый, да и накласть. Федос ворочается справа, слева крутит головой Федя, взвод занял позиции и даже Малой, не Мурашкин, а переведённый курский бывший мент успел, не оплошал и зеленеет каской с проплёшинами краски. Да мы, сука, прямо молодцы, техасские рейнджеры крутые уокеры и рэмбо в одном флаконе, враг побеждён и трусливо бежит.
— Манасып — кинь спички.
Федос ловит коробок, прикуривает и нычет примину, половинку, упакованную в мундштук из тростниковых коленок. Хорошая идея, так-то, перекурить.
— Дима, ну не хуейте, а? — морщится Федя, ему положено, он сержант. Хотя непонятно — почему, если мы все заняли оборону и это ни шиша не нападение, нельзя дымить? На дворе ясный день и наши морды в ячейках на виду у всех, владеющих оптикой, так-то.
И…
— В распалагу!
Ну, вот, даже покурить не дали.
Готический шрифт, Jedem das seine, SPQR
Готический шрифт на минималках простой. Знай себе, рисуй ровные палки вертикали с горизонталью, острые углы наклона косых линий и не забывай приделывать эдакие хвостики кончикам букв. Ба, всё получилось?! Ты просто талант, мать-перемать, да-да.
Мы не задумывались о смысле слов и словосочетаний, почему-то желаемых на плечи. Надписи, чаще всего, шли именно там, хотя порой переползали на грудак.
Каждому — своё, С Нами Бог и прочее римско-тевтонско-колючее теснилось на смуглой, бледной, красной, прыщавой и грязной коже молодых пацанов. Партаки закрывали душу, выставляя
