поспать удалось всего пару часов — слишком много времени заняла уборка. Вот бы весь этот дом засунуть в стиральную машинку и хорошенько простирать вместе с хозяином!
— Мелани, погуляем перед завтраком?
Когда мы спускались по лестнице, я услышала громкий храп Екоды. Ну вот и славно, пусть спит. Я снова замотала руку, соорудила повязку на глаз, накинула пальто и открыла входную дверь.
После поездки на север прохладный утренний воздух казался мягким и комфортным. Вдали слышался какой-то металлический звон, на горизонте просматривалось что-то вроде смога. Казалось, город завели ключом, и теперь его механизм неспешно приходил в движение. По эстакаде, рассекавшей небо надвое, прогрохотал поезд.
Поводок, связывающий нас с Мелани, свободно провисал. Я слышала, что смена обстановки полезна для собак, но едва ли такое неожиданное путешествие пойдет на пользу моей любимице — возраст, мне было тревожно за нее.
Стараясь не встречаться с людьми, мы дошли до каменной лестницы и спустились к набережной. У реки было холоднее и пахло сырой землей. Из-за легкой дымки река казалась бескрайней. В ранний час тут было хорошо. Пришлось посторониться, чтобы пропустить группу школьниц в спортивных костюмах. Наверное, утренняя тренировка какой-нибудь спортивной секции. Екода упоминал, что подрабатывает администратором у родственника на подготовительных курсах. Курсы готовят к поступлению в среднюю и старшую школу, так что их посещают девочки как раз такого возраста.
«Прости. Как бы сказать… Ты слишком дорога мне…» — зазвучал в голове голос Рё. Я старалась не думать о нем, с тех пор, как приехала к Екоде. Следуя за Мелани, я представила лицо мужа. «Секс… Я не могу, Рэйко… Я не могу делать что-то подобное с тобой. Ты для меня как сестра или дочь… Хрупкая, ранимая… Я не могу проявить грубость… И не хочу…» Как выяснилось, Рё нравится грубый секс, и он просто боялся причинить мне боль. «Я обязательно помогу тебе зачать ребенка. Правда. Прошу, доверься мне и подожди еще немного», — сказал он мне, когда я спросила, что происходит.
Я хочу заниматься сексом только с супругом. А вот Рёске, похоже, считает, что тут есть варианты. Мое низкое либидо после свадьбы отталкивало его. И не только это. Для него секс с кем-то родным, мирно посапывающим под боком, пахнущим домом, казался неприемлем. Так же считал и мой отец.
Рёске думает, что я фригидная. Но это не так, и, кстати, мое либидо вовсе не было исчезающей величиной. Наоборот, с каждым днем нашего брака во мне разгоралась жажда близости. Хотя прежде в постели с мужчинами я была пассивной, что быстро вгоняло их в тоску. Видно, потому что это были не мои мужчины. А Рёске? Рёске мой?
Какое-то время я постояла у реки. Как же так вышло? Я так отчаянно пыталась избежать отношений, как у моих родителей, но в итоге ступила в ту же воду… И если бы кто-то наблюдал за мной со стороны… Покинула мужа, заявилась в дом к чужому мужчине…
Мелани несильно дернула поводок, вырывая меня из вихря неприятных мыслей.
Заканчивая прогулку, я быстро закупилась в круглосуточном супермаркете недалеко от дома Екоды — средства для чистки туалета и ванны, тряпки и салфетки. Из еды — яйца, масло и йогурты, сыр, немного фруктов и овощей, мясо и приправы. Цены оказались не слишком высокими, должно быть, семьям с детьми комфортно тут жить. В магазине «Всё по сто иен» я выбрала для себя фартук с пестрыми узорами. У Екоды я не задержусь, но без этого не обойтись.
Когда мы с Мелани вернулись, я довольным взглядом окинула сияющую чистотой кухню. Рецепт панкейков из йогурта и сливочного сыра я нашла в книге советов по правильному питанию для собак. Кто бы мог подумать! В сковороде тесто наливалось нежным желтым цветом, быстро превращаясь в аппетитные блинчики.
Наконец проснулся Екода — на лестнице послышались шаги.
— Твоя собака не может вести себя потише? Я глаз сомкнуть не мог от ее скулежа, — раздраженно заявил он. От вчерашней обходительности не осталось и следа. В черном свитере и джинсах он выглядел вполне обычным мужчиной средних лет — у таких и семьи бывают. Оступись я где-нибудь в жизни, могла бы выйти за такого.
— Не удивлюсь, если соседи будут жаловаться. Тогда это тебе аукнется.
Я невольно сжалась. Мне казалось, что Екода не способен помыкать женщинами, а уж чтобы представить такой тон… Он и словом не обмолвился, каким чистым стал дом — только хмуро посмотрел на завтрак.
Мелани ела такие же блинчики, наклонившись над миской, и настроение у него еще больше испортилось.
— Подала то же, что и собаке… — зло выплюнул он.
Я обезоруживающе улыбнулась и весело произнесла:
— Блинчики такие вкусные, что даже Мелани понравились. — Взяла с тарелки блинчик и умяла в один присест.
Лицо Екоды не дрогнуло, и во мне вспыхнуло раздражение. Кто бы говорил: питается растворимой лапшой, живет в грязи, полный отстой, и еще смеет укорять меня! Такие мужчины остаются одинокими до конца жизни, никто не вынесет этого брюзжания.
— А, ладно. Все равно аппетита нет. — Екода швырнул вилку на стол, а я с трудом сдерживала неприязнь.
В комнате повисла тишина. Делать нечего — подлила ему кофе и попыталась завести разговор.
— Много работы в последнее время?
— Да, хватает.
— А сколько учеников в школе?
— Когда как.
Это не беседа, а интервью какое-то. В переписке Екода жаловался на то, что ему поговорить не с кем, а теперь, когда я перед ним, отвечает односложно на мои вопросы. Мелани и то общительнее. Впрочем, нет: сравнивать его с Мелани будет оскорблением для собаки. Откуда только взялось у него это высокомерие?
Екода поднялся из-за стола, накинул потрепанный пуховик с торчащими перьями и направился к выходу.
— Я на работу. Смотри, чтоб в мою комнату и носа не совала.
— До свидания… — спохватившись, сказала я ему в спину, но ответа не получила, дверь уже захлопнулась.
Да уж, неприязнь к этому типу будет непросто скрыть. А я-то думала, что такого, как он, легко взять под контроль. Трудно представить, что он ухаживал за больной матерью. Или он лгал, и на самом деле за ней ухаживали другие родственники и социальные работники?
Стоило шагам Екоды стихнуть, как я рванула на второй этаж. На удивление его комната оказалась не заперта. То ли он и правда доверяет мне, то ли слишком беспечен. А может, это проверка?
Комнату заполнял запах пота — такой едкий, что глаза заслезились. Обстановка убогая. Незаправленный желтоватый футон в
