дать отпор? Впрочем, если мои предположения верны, Екодой несложно будет вертеть, как хочется.
— Ладно. Пусть остается, — буркнул он с видом проигравшего, и я еле удержалась от того, чтобы радостно захлопать в ладоши.
— А пылесос у тебя есть?
Екода почесал в затылке, затем ткнул пальцем в шкаф в углу комнаты. На плечах его свитера белели крупицы перхоти.
— Можешь не убираться. Наверняка ты устала — ложись лучше спать. На третьем этаже есть свободная комната. Там мама раньше жила. Я провожу.
— Все в порядке, я пока не хочу спать.
Мне совсем не хотелось, чтобы он провожал меня в помещение с кроватью.
— Но убираться правда не обязательно… У меня и чистящих средств нет…
Я с улыбкой покачала головой. Люди, малосведущие в домашнем хозяйстве, считают, что для уборки нужно подходящее время, настроение и множество разных приспособлений. Насчет времени и настроения не спорю, но покупать что-то не обязательно. Можно прекрасно навести порядок с помощью подручных средств — даже лучше выйдет. К тому же самое необходимое — ватные палочки, сода и тонкие резиновые перчатки — у меня с собой.
— Мне неловко жить тут задаром. А предложить взамен больше нечего — только помощь по дому.
Я прошла в кухню. Переносная газовая плитка, раковина, водонагреватель… Все заляпанное маслом и заплесневевшее. Под раковиной притулилась бутылка давно просроченного уксуса и рисоварка. В раковине валяется страшного вида губка. Ладно, уксуса и губки вполне достаточно, а вода тут есть.
Екода все еще неловко стоял в гостиной.
— Может, тебе все же лучше лечь спать? Ты ведь устала? И рука у тебя травмирована…
Тут я вспомнила о своей «травме» и перчатки из сумки доставала уже осторожнее, придерживая запястье.
— Ничего, я совсем немного приберусь и сразу лягу. Не стоит беспокойства, — улыбнулась я. За вечер хорошо бы убрать первый этаж и комнату, где я буду спать. К счастью, по размеру этот дом куда меньше моего.
«Мне не хотелось жить в таком грязном месте, поэтому я прибралась там, приготовила еды — в общем, постаралась сделать дом Екоды поуютнее», — сказала Манако на суде. Даже для нее, на мой взгляд, особы весьма неряшливой, здешняя обстановка оказалась перебором. А теперь тут все наверняка еще запущеннее, чем тогда. Я просто не смогу заснуть, если хотя бы кухню не приведу в порядок.
Екода наконец ушел к себе. Я тут же стянула колготки и порвала их на тряпки. Затем стянула волосы в хвост и надела медицинскую маску, чтобы не дышать пылью, и переоделась в домашний костюм, который собиралась после выбросить. Прежде всего из картонной коробки соорудила туалет для Мелани. Потом отыскала относительно чистую глубокую тарелку, смешала в ней воду с содой, капнула уксуса и хорошенько размешала валявшимися на кухне одноразовыми палочками для еды. Стоит остановиться, как меня поглотят тревога и страх, поэтому я сосредоточилась на уборке. Вычистила раковину, тщательно протерла поверхности отмытой губкой, подобрала с пола и сложила в пакет мусор. Пропылесосила. Мелани робко высунулась из переноски и принюхалась к пустому стаканчику из-под лапши на полу. Я поспешно выбросила его и налила ей воды в миску. Затем какое-то время наблюдала за ее нежно-розовым языком, лакающим воду.
Консервативные мужчины избегают женщин, которые пытаются подстроить среду под себя и сделать ее как можно комфортнее. Однако именно это стремление лежит в основе умения вести хозяйство. С одной стороны, мужчинам хочется, чтобы женщина была хозяйственной, но с другой — они опасаются увидеть в ней безмозглую курицу. Неужели они сами не замечают этого противоречия? И почему хозяйственная женщина обязательно должна быть курицей? Ведь умелая работа по дому требует недюжинных способностей, природного эгоизма и одержимости!
Чтобы не поддаваться эмоциям, я тихо включила на телефоне любимую музыку. После часа работы первый этаж стало не узнать. Пол виден целиком, и странный запах пропал. Вместе с Мелани я поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж. Ванна и туалет оказались ужасно грязными. Помыться сегодня не выйдет. Я хорошенько протерла сидушку унитаза, чтобы воспользоваться им. За тонкой стеной туалетной комнаты слышались характерные для аниме тонкие голоса и бодрая музыка. Как ни странно, близость Екоды сейчас совсем не пугала.
Всю уборку Мелани ходила за мной хвостиком и жалась к ногам. И каждый раз я наклонялась к ней, чтобы ласково погладить по холке. Накормив ее привезенным с собой кормом, я сказала:
— Прости. Тяжелая выдалась дорога, да? Ничего, сейчас устрою тебе местечко, чтобы ты могла отдохнуть.
Но это «сейчас» случилось нескоро. На третий этаж мы с Мелани поднялись, когда на часах уже был пятый час утра. Тело было чугунным. Зайдя в комнату, я сразу же заперлась на замок. В странном шестиугольном помещении размером где-то в семь татами и правда был склад: связанные шнуром стопки журналов, электрообогреватель, семь полупустых картонных коробок, рождественская елка в пыльном чехле и низкая кровать, похожая на больничную, — видимо, матери Екоды. На кровати лежал сложенный вчетверо футон, попахивающий плесенью. Когда-то тут спала Манако. При одной мысли об этом захотелось отдраить все до блеска, но силы мои были уже на пределе, так что я только протерла везде пыль.
Включив печку, я застелила газетами тяжелый футон. Все в порядке. Мелани одним своим присутствием убережет меня от любых бед, безустанно повторяла я себе. Если Екода вдруг решит ворваться сюда… может, Мелани и не укусит его, но хотя бы отпугнет лаем. Из сложенных полотенец я смастерила подстилку для нее, но, похоже, ей было беспокойно на новом месте — она покрутилась вокруг своей оси и начала поскуливать. Я поспешно обняла ее, стараясь успокоить, сделала массаж. В голове снова вспыхнул образ Манако. Она такая толстая, интересно, как сильно прогибался под ней матрас?
Футон, укрытый газетами, выглядел неприглядно, но запах плесени почти не ощущался.
— Спокойной ночи, Мелани.
Вот бы увидеть сейчас Рику…. Наверное, из-за того, что последние несколько дней мы провели вместе, сейчас ее отсутствие ощущалось очень остро — это чувство охватило меня без остатка, словно тьма, наполняющая комнату. Но все-таки мне удалось уснуть.
23 февраля
Проснувшись, я не сразу сообразила, что теплое нечто, упирающееся в щеку, — это нос Мелани. Когда я укладывалась, она никак не прекращала скулить, так что пришлось подвинуться, и мы с ней спали в обнимку. Старенькая, добрая Мелани… Сердце наполнилось нежностью. Если бы не она, я бы совсем замерзла.
Пока я почесывала Мелани, рассеянно перебирая жесткую шерсть, меня снова потянуло в сон. Но нет, надо вставать, хотя
