Столько готовилась!
Не расстроена?!
Ариэль в обнимку с подушкой льёт горючие слёзы в две реки полноводнее Саджа, пугая нас обоих до полусмерти.
– Аль, а с тобой-то что?!
– Я не могу Принцессой быть! Я недостойна-а-а-а!
Женские слёзы для меня – это кошмар. Хорошо, Эльги никогда не плачет – с того раза, перед Мариником. А Дэрэк если и ревёт частенько, хоть не воет при этом!
«И что нам делать?!»
«Обними её, Синеглазый».
Послушно обнимаю дочку, и она почти сразу успокаивается, затихает. Подозрительно!
«Дэрэк?!»
«Она к тебе… не совсем равнодушна».
«К отцу?!»
«Джэд, в зеркало глянь! Вон, за вами висит! Ты её ровесником выглядишь. Ну, на пару лет постарше. Они с Синой, между прочим, одногодки».
Смотрю. Он прав. И сколько веков мне выглядеть, словно мальчишка?! Или тысячелетий?
«Что теперь?!»
«Ничего. Постой так. Она сама отстранится. И реветь перестанет».
«Я могу с этим что-нибудь сделать?»
«Можешь. Виду не подавай, что знаешь. Она справится».
Он опять не ошибается. Ариэль решительно отодвигает меня и утирает слёзы:
– Синеглазый, задушишь!
– Аль, вы сговорились, что ли? Доча глупостями голову забила, ты тоже… Вчера обе нормальные были! Что на вас нашло? Это же просто церемония!
– Тебе хорошо говорить, ты Посвящения не проходил!
Мы недоумённо переглядываемся с Дэрэком.
«А ведь точно! Меня же сразу короновали!»
– Только у него до торжественной части Поединок был, – суровеет Дэрэк, – без шанса на победу. Хочешь так, Аль?
«Ладно тебе… Не пугай дочку! Вон, аж побледнела вся!»
Ариэль виновато всхлипывает:
– Джэд… Ты прости! Когда на тебя глядишь, не верится, что у тебя когда-то тоже трудности были. Ты такой… великий. Безупречный, сильный, совершенный!
Видела бы она, как это великое совершенство вчера в подушку рыдало…
Я открываю мысли Дэрэку. Тот сочувственно треплет меня по плечу:
«Один раз за сорок лет поплакать можно!»
«Второй…»
– Доча, с чего вы обе так распереживались?
– А Мэль тоже? Не могу объяснить. Только это – как Грань: перешагнёшь – и обратной дороги нет.
Ох, я поспорил бы! Но не рассказывать же ей, как можно изучить созвездия вечности, если ходить туда-сюда регулярно!
– Ариэль, дочь Дэра… Принцесса Корха через пару часов! Ты знаешь, как важен Правитель для Саора. Мы с тобой миллион раз об этом говорили. Но также вспомни, что я тебе повторял: ты можешь не спешить. Подождать пару лет… да хоть до двадцати! В нашем мире сейчас много сильных магов и целых два Хранителя. Мы позаботились бы о Корхе.
– Нет, Синеглазый. Я сама так решила!
– Почему же слёзы льёшь?
Она смотрит на меня глазами взрослой женщины:
– Страшно, Джэд. Вот я всего лишь дочь, девочка, наследница. Могу заблуждаться, могу ошибиться. Сглупить могу! Мама отругает, папа наорёт, ты укоризненно посмотришь… и всё! А сегодня – Цепь… ни забыть, ни снять. И жить – так, чтобы не остаться в истории пятном пустоты… Ты разве не боялся?
Я глубоко задумываюсь.
– Не успел я испугаться, Аль. Как-то слишком быстро всё происходило. И, если уж совсем честно признаться, я не править готовился… умереть хотелось достойно. Все вокруг меня твердили: «ты погибнешь». Илина, Гэсса, Лекст. Весь Совет. А отец молчал.
– Чтоб ему! – в сердцах вставляет Дэрэк.
Мы с Ариэль награждаем его дружной улыбкой.
– Совсем-совсем не страшно было? – продолжает пытать меня дочка.
– Было. В первую ночь после коронации. Стою у окна – а внутри паника. Ожерелье тяжеленное, браслеты колются, сползают. Роскошь вокруг непомерная, безделушки всякие, не знаешь, как сесть, как повернуться, чтобы не задеть и не смахнуть. Кровать огромная, заснуть не получается. Потоки захлёстывают, откликаются даже не на мысли – на чувства, как с ними совладать – не понимаю. Довериться некому. Вокруг все незнакомые, многие смотрят с откровенной враждебностью. Разумные все на одно лицо… К тому же знать о хоренгах и увидеть хоренга – большая разница!
– А рассказывают, ты сразу освоился! – опять вмешивается мой принц. – Словно всю жизнь в Саоре прожил!
– Дэрэк, мне же не на кого было рассчитывать, кроме как на себя. Если бы у меня были любящие родители, может, я тоже бы разревелся, как Аль. Ничком на кровать и в два ручья… Что ты смеёшься?!
– Представил картину… Хотел бы я посмотреть на тебя тогда!
– Возьми кристалл Дорга да любуйся на здоровье!
Теперь они перемигиваются с Аль. Чувствую, прямо сейчас в Зал Памяти прыгнут!
– Джэд, мы ненадолго…
– Стоять! Дэрэк, нас Наблюдатели ждут!
«Ну, нет! Подарил идею – теперь расхлёбывай!»
– Правда, Синеглазый! Мы с папой глянем – может, я бояться перестану!
Вот удружил сам себе!
– Вам не понравится то, что вы там увидите!
– Сначала посмотрим!
– Дэрэк, десять минут! Не больше! Жду в Зале Приёмов.
***
И почему мне самому эта мысль в голову не приходила? За столько лет?!
Увидеть Джэда чужими глазами ровесником Ариэль – ух!
С другой стороны… Он моим тогда не был. Смогу я вытерпеть его улыбку, обращённую к другим?
Аль первая находит кристалл Дорга. Объёмистый! Сто восемьдесят два прожитых года. Дейзи – поздний ребёнок. Валэ, дочь Амрена, бабушка Дани и Ариэль по материнской линии, была намного моложе мужа – и ушла раньше.
Количество трагических, внезапных, ранних смертей от стихийных бедствий компенсирует долгую жизнь в Саоре.
– Папа, давай сразу с Поединка смотреть!
Но я хочу увидеть то, что происходило за день до того. То, о чём упоминала Илина. Как он вообще явился Саору. Я слышал об этом десятки раз. От самого первого рассказа Лейгни до подробного повествования Наставницы. Тогда он не был красивым – общепризнанное мнение. Высоким, угловатым и нескладным. Колючим, дерзким и язвительным.
Последнее я помню сам. Хочу удостовериться в первом!
– Аль, раскрывай!
Орж не изменился. Зал Совета тоже. Изображения Аргена ещё нет, нанести не успели. О, Лекст на троне? Поторопился! В остальном… за двадцать пять лет у Лейгни с Гэссой морщинки не прибавилось! Принцесса Осха разве что причёску сменила – теперь вместо тяжёлой золотой косы сложное плетение локонов и завитков. Правильно. Косы в Саоре теперь носят мужчины. Мода Артреска. Чтобы волосы драться не мешали!
ОЙ!
Это – он?!
Мой Синеглазый?!!
– Аль, как убрать звук?
Я не хочу слышать. Мне достаточно видеть. Это выражение лица… Всё, что мне рассказывали, даже близко не отражает того, что я буквально пожираю глазами. Вот теперь я понимаю, что сказала мне тогда Илина:
«Было в нём что-то… словами не передать».
Дерзость? Слабо сказано. Вызов всему миру. Такой, что Лекст невольно ёрзает на троне и освобождает его.
Колкость? Глаза режут, словно ножи. Пронизывающе-ледяной взгляд… Я никогда не видел у него таких глаз.
Язвительность? Его насмешка… бесит! Выводит из себя, заставляя их всех вскакивать с мест, спорить, горячиться…
– Папа, это не Джэд!
Нет, доча, это он.
Единственное, что не изменилось – это неповторимая, исключительная, невероятная синева.
Губы Гэссы, сердитой и потрясённой, шевелятся, и я возвращаю громкость.
«…ты волен отказаться от трона и остаться в Саоре. Ты всё равно сын короля и найдёшь себе место».
«Моё место здесь. Лучше быть мёртвым королём, чем живым
