— Что? — прошипела Рональдин, внезапно начиная злиться.
— Ничего, — ухмылка рыжей стала шире.
— Тогда почему ты так смотришь на меня?!
— И как же я на тебя смотрю?
— Да будто бы я сделала что-то неправильное!
— Это твои слова, не мои.
— Зато взгляды — твои!
— А мне, значит, уже и смотреть на тебя нельзя?
— Так — нельзя!
— Как хочу, так и буду смотреть.
— А я… я… — Дин вдруг всхлипнула и, сделав шаг вперёд, ткнула Мирру пальцем в грудь. — Это не я неправильная, а ты, ты! И ты меня хочешь утащить в эту свою неправильность! Хватит, я тебя прошу! Я не могу так, не могу! Как мне здесь учиться, жить? Как маме в глаза смотреть?!
Мирра взяла Дин за руку, чуть погладила пальцы и, притянув к себе, обняла.
— Всё, перестань. Не буду я больше, ничего не буду. Даже смотреть не буду, если ты не хочешь.
— В том-то и дело, понимаешь? Хочу. Очень хочу…
Рыжая застыла на секунду. Потом усмехнулась и покачала головой.
— Нет, Дин, не нужно. Ещё больше всё запутывать… Просто забудь.
— Тогда… В последний раз? Пожалуйста…
Как же она может так целоваться? И нежно, и твёрдо, и властно, и мягко… Почему хочется именно с ней, это ведь неправильно?..
Но сердце говорило Дин другое. Оно радовалось. Заходилось от этой самой радости, билось где-то в груди так, словно стремилось выпрыгнуть наружу и поскакать по полу, подпрыгивая до потолка. Глупое, глупое сердце…
А потом Дин услышала музыку. Она звучала словно бы в самом воздухе. Тихая нежная мелодия о том, что иногда неправильное бывает самым правильным…
Что?.. Но как это может быть? Это ведь невозможно?
— Ты слышишь? — спросила Дин в губы Мирры.
— Что? — странный голос, хриплый, и словно… не её.
— Музыку.
— Музыку? Нет…
И снова поцелуй — а музыка звучала всё громче и громче. Она звенела и переливалась в воздухе, и хотелось слушать ещё и ещё…
«Когда ты встретишь волка, предназначенного тебе судьбой, то услышишь музыку, — так когда-то сказала Дин мама. — Мы называем это Зовом…»
Волка… Но Мирра совсем не волк.
Рональдин отстранилась — поцелуй прервался. И музыка исчезла, в последний раз полоснув смычком от скрипки по нервам девушки.
Рыжая тяжело дышала, и глаза её словно туманом заволокло.
— У тебя в роду оборотней не было?
Глупый вопрос. Дин и сама знала, что глупый.
— Что? — Мирра подняла брови. — Нет, разумеется. У вас же не рождаются дети от людей. Я — человек, Дин. Чистокровный человек.
— Странно, — прошептала девушка, отворачиваясь. И только тогда заметила, что в комнате они были не одни.
На кровати, сжавшись в комочек, спала Шайна. И спала, по-видимому, крепко — лицо её было спокойным, а дыхание ровным.
— Что это с ней? Заболела?
— Не думаю. Она ходила к ректору, а я была в библиотеке. Возвращаюсь — а она тут дрыхнет. Я её будить не стала. Раз дрыхнет, значит, надо.
— Да. Это мама, наверное, что-то сделала. Она сама проснётся, скорее всего.
И действительно — только они с Миррой сели каждая на свою кровать, как Шайна зашевелилась. Потянулась всем телом, зевнула и открыла глаза.
Посмотрела сначала на Мирру, чуть улыбнулась, а потом наткнулась взглядом на Дин и замерла.
— Как спалось? — спросила рыжая, явно стремясь разрушить повисшее в воздухе напряжение.
— Хорошо, — осторожно ответила Шайна. — Никакая ерунда не снилась. А сколько времени?
— Обед через двадцать минут.
— Вовремя я проснулась… Пойду умоюсь, что ли. А то опять на чучело похожа…
Вскочила с кровати и быстро пошла по направлению к ванной. Спина её была напряжённой, как будто в позвоночник спицу вставили.
Закрылась дверь, зашумела вода. И Дин, подумав несколько мгновений, сказала:
— Пойду, поговорю с ней.
— Не убьёшь? — спросила Мирра с беспокойством, и дочь ректора улыбнулась.
— Постараюсь.
***
Шайна Тарс
Мама часто говорила — вода успокаивает и заряжает энергией. Поэтому я поспешила в ванную не только умыться, но и успокоиться. В первое мгновение после пробуждения было здорово, но когда я вновь увидела Дин… Захотелось провалиться сквозь пол.
Вместо этого сбежала в ванную. Набрала полную горсть ледяной воды и выплеснула её себе в лицо. Вот так хорошо…
— И долго ты будешь от меня прятаться?
От неожиданности я подпрыгнула и резко обернулась.
Дин стояла возле двери, скрестив руки на груди и сведя брови. Я сглотнула, чувствуя себя очень глупо, особенно если учитывать лицо, с которого капала вода…
Рональдин вдруг вздохнула, сделала шаг вперёд, взяла полотенце и вытерла с его помощью мой лоб, щёки и подбородок.
— Придушить бы тебя, — сказала она с какой-то тоской в голосе. — Ужасно хочется, понимаешь?
— Понимаю… Я…
— Да погоди ты. Мне мама так говорила, когда я мелкая была. «Придушить бы тебя, но не могу — люблю».
Что?..
— Вот и я так же. Злюсь на тебя ужасно, прям убить хочется, но и люблю. Дура я, да?
Наверное, именно так себя чувствуют моряки, пережившие кораблекрушение…
— Нет… Это я дура.
— И ты тоже, — Дин улыбнулась. — Одно другому не мешает, знаешь ли.
Захотелось рассмеяться, но я по-прежнему не смела.
— Ну? Чего ты стоишь? Давай обнимемся.
Она шагнула вперёд и действительно обняла меня. Меня, человека, разрушившего её семью…
— Ты… Дин?
— Чего?
— Ты серьёзно?
— Конечно. А что, не похоже?
— Да нет, просто…
— Ой, да хватит, а? Заткнись и обними меня.
Только после этого я наконец смогла рассмеяться, чувствуя, как падает очередной камень с моей маленькой глупой души.
Конечно, мы поговорили с Дин обо всём. Чуть позже в тот же день я рассказала ей о своём детстве. И не только ей — Мирре тоже.
Не знаю, чем я заслужила такое к себе отношение, но… теперь я действительно могла сказать, что у меня есть настоящие друзья.
Очень хотелось поделиться этой новостью с Нордом, но я решила отложить на время свой визит. Где-то в глубине души меня снедал страх — я боялась ему надоесть. Поэтому сделала домашнее задание магистра Дарха, пользуясь библиотекой академии, а не императорской.
