на глазах стоявших на остановке людей делать было невозможно. Да и подозреваемый не сопротивлялся, покорно пошел к машине...
— Почему же не вызвали оперативную группу?
— Этот вопрос я тоже задал сержантам. Говорят, не были уверены, что задерживают именно преступника — мало ли бывает похожих людей, — да еще по словесному портрету!.. В милицейский «уазик» мужчина и Белоногов сели бок о бок. Опасности работники милиции не чувствовали. Задержанный вел себя спокойно. Когда машина свернула на улицу Солнечную, Белоногова по инерции отклонило к боковому стеклу, и в этот момент он уловил молниеносный жест сидевшего рядом мужчины; почувствовал, как боль обожгла шею. В следующее мгновение увидел занесенный нож над затылком Анисько, успел подставить руку. Анисько обернулся на предостерегающий вскрик, но удара ножом не избежал, не успел... Он выпустил руль, машина уткнулась в стену дома. На какой-то миг Анисько удалось схватить бандита за руку, сдавить, нож выскользнул из разжатых пальцев. Но преступник навалился на него всем телом, начал рвать из кобуры пистолет. Завладев оружием, преступник выстрелил в пришедшего в себя и пытавшегося дотянуться до рации Белоногова. Анисько в это время лежал без сознания — раны и короткая, но яростная борьба с бандитом сделали свое дело...
— А Белоногов?
— Он успел оттолкнуть руку преступника с зажатым в ней пистолетом, и пуля прошла мимо. При осмотре обнаружили ее потом в борту машины. Очевидно, при ударе заклинило гильзу — ее на месте происшествия не оказалось — и вторично оружием бандит уже не сумел воспользоваться, трусливо бежал...
— Стало быть?.. — вопросительно посмотрел я на Гурина.
— Стало быть, встречи с милицией он очень испугался, потому и решился на такое...
— Может быть, был одурманен алкоголем, наркотиками?
— По утверждению Белоногова и Анисько, был трезв. Что же касается наркотиков, определит судебно-медицинская экспертиза, когда задержим преступника...
На город опустился тихий и теплый вечер. Вспыхнули уличные фонари, засветились и окна домов. Стоявшая за оцеплением толпа шевелилась, волновалась, шумела.
Гурин посмотрел на неяркую россыпь звезд на потемневшем небе, спросил:
— Что будем делать?
— Искать преступника. Думаю, он далеко не ушел, где-то отсиживается. Нужно тщательно проверить дворы, подъезды, подвалы, чердаки и другие места, где он может скрываться, поговорить с людьми. Многое бы, конечно, прояснилось, если бы установили личность этого подонка...
— Итак, — подвел итог Борис, — можно считать, что угон автомашины «Жигули» и разбойное нападение на патрульно-постовой наряд милиции раскрыты. Осталось найти и задержать преступника, установить его личность.
— Ты не совсем прав, — возразил я. — В теории преступление считается раскрытым, если даны ответы на шесть вопросов: где, когда и как совершено преступление, против кого, почему и кем совершено. Ответы на первые четыре вопроса мы уже получили, хотя, впрочем, для этого ровным счетом ничего пока не сделали. Осталось ответить на два последних и самых трудных.
Гурин промолчал, опять вытащил из кармана пачку сигарет.
Из-за угла вынырнул мой заместитель подполковник Козловский, быстрым шагом подошел к нам с Гуриным, сообщил:
— Город взбудоражен. Ходят самые невероятные слухи, домыслы, предположения. Но, кажется, отыскался след этого негодяя! Одна женщина видела, как час назад в подъезд дома номер четырнадцать вскочил мужчина, схожий по внешности с разыскиваемым. Женщина обратила на него внимание потому, что был он в сильном возбуждении и куртка его была запачкана чем-то красным, похожим на кровь...
— Где этот дом? — встрепенулся Гурин.
— По этой же улице, метрах в трехстах.
— Пошли! — решительно сказал Борис и повернулся к выжидательно смотревшим на Козловского членам оперативной группы, кивнул им: — А вы, ребята, продолжайте осмотр, но держите с нами постоянную связь.
Это был старый двухэтажный дом, которых в городе остались считанные единицы. Второй этаж, точнее, деревянная надстройка, был наполовину короче первого, и два его окна выходили на крышу, остальные — во двор и на улицу.
Дом как бы замер, притаился. Двор тоже был безлюден, но я знал, что сейчас за каждым нашим шагом из своих укрытий следят оперативники. Наверняка наблюдает за двором и подходами к нему и вооруженный преступник, если, конечно, он нашел пристанище именно в этом доме.
— Вадим, а женщина не могла ошибиться? — спросил я Козловского. Тот неуверенно пожал плечами.
— Да-а, — протянул Гурин. — Темна вода во облацех! Нужно проверить, здесь ли этот тип, иначе зачем тратить впустую время!
— Подожди, Борис, — тронул я его за локоть. — Спешка в такой ситуации губительна. Преступник мог засесть в подвале, на лестничной площадке, в какой-либо из квартир, наконец, на чердаке...
— А что конкретно предлагаешь ты? — покосился на меня Гурин.
— Нужно поговорить с жителями.
— А как? Все равно нужно войти в дом.
— Подождем несколько минут.
Борис гмыкнул и отвернулся.
Спустя несколько минут из подъезда вышел подвыпивший мужчина, мотнул головой и с задумчивой веселостью уставился на нас (все трое мы были в штатском).
— Гражданин, уходите быстро отсюда! — свистящим шепотом приказал ему Козловский.
— Это почему я должен уходить со своего двора? — обиделся мужчина. — Не имеете права!..
— Это только у трезвых права, — с усмешкой отозвался Гурин, — а у пьяных они, как известно, под сомнением. — И уже другим тоном потребовал: — Идите вдоль стены к нам. Живо!
Мужчина молча подчинился. И тут он увидел стоявшую за углом милицейскую машину, окинул нас хмурым взглядом, покорно спросил:
— Опять в вытрезвитель?
— Уже приходилось бывать в этом заведении? — поинтересовался Гурин.
— Сегодня утром выпустили, — буркнул мужчина. — Только не знаю, каким образом оказался там. Лег спать дома, а проснулся утром в вытрезвителе...
— Это уже интересно! Расскажите, пожалуйста, — попросил Борис. — Кстати, вас как зовут? Я — прокурор района, а вот это начальник уголовного розыска области и его заместитель.
— Моя фамилия Перелайко, — наверное, поняв, что вытрезвителем на сей раз для него не пахнет, оживился мужчина. — Иван Казимирович Перелайко, токарь радиозавода. А рассказывать особо нечего. Вчера был у приятеля на крестинах его дочери. Выпили, конечно. Потом дома еще добавил. Жена как раз во вторую смену работала, а у меня в заначке бутылка была...
— А дальше?
— Лег спать. Может, в коридор выходил и соседи вызвали милицию: я пьяный дурной бываю...
— А может, Иван Казимирович, вы за следующей бутылкой в магазин ходили? —
