— Ну и кто тогда? — сдавленно произнесла Йоханна, и было понятно, что юлить не стоит.
— Тот, кого называют бароном, — призналась Хелена, стараясь звучать как можно непринужденнее. Стараясь выглядеть так, будто это чувство не настолько уж и глубокое.
И в ту секунду, когда ничего ужасного еще не произошло, они вдвоем стояли у Йоханны в комнате и смотрели друг на друга, словно чужие люди. Обе раскрыли свои секреты, надеясь на поддержку и понимание.
Однако во взгляде Йоханны промелькнула злая насмешка — и она расхохоталась. Казалось, этот мрачный бессмысленный смех не утихнет никогда.
13 ИЮЛЯ, СУББОТА, ХАРТОЛА
Юлия Сандерсон уверенно шагает вперед. Она здесь. В месте, откуда она родом и куда никогда не собиралась возвращаться. Все перед ее глазами кажется одновременно знакомым и каким-то чужим. Юлия узнает дорожку во двор. Гравий успел слегка измениться в цвете, но звук под ее подошвами по-прежнему тот же. Березы у дома, очертания леса — все это до боли родное. Воздух пропитан ароматами жасмина. В голове тут же вспыхивают обрывки воспоминаний о лете в детстве. О днях, которые тогда казались бесконечными, о велосипеде и дорожной пыли. О пении птичек, поселившихся на деревьях, о перемазанных в земле пальцах и загорелой коже. Березки, как и кусты гортензии, подросли, почтовый ящик и статуя ангелочка остались прежними. Подвесное кашпо у двери ей уже не знакомо.
Юлия гонит прочь ненужные мысли и заставляет себя идти вперед. Стоит ей дать волю сомнениям и остановиться — все пропало, она развернется и сбежит. Будь перед Юлией выбор, она, безусловно, предпочла бы уйти, а не согласилась на встречу. И все же она сознательно режет себя по живому, направляясь к родному дому. В нем, за этой самой дверью и белыми заштукатуренными стенами, прямо сейчас сидит и ждет мать. Как Юлия ни старается ее вспомнить, перед глазами лишь какие-то наметки, общие черты. Вьющиеся волосы, сдержанность. Интересно, как она выглядит сейчас? Прошло уже почти тридцать лет. Сильно ли изменился материнский облик под гнетом многолетней лжи?
Юлию потряхивает от мысли о том, что год за годом мать выстраивала этот мерзкий фасад благочестия. С завидным упорством мать играла в спектакле, сценарий и главная роль которого принадлежали отцу, уважаемому банкиру Матти Эсколе. Отцовская смерть служит Юлии отличным успокоительным — по крайней мере, пока. А вот встреча с матерью натягивает внутри все струны. С отцом Юлия мысленно распрощалась уже давно. Ситуация с матерью всегда была неопределенной.
Юлия нажимает на белую кнопку звонка, раздается знакомая мелодия. Проходит мгновение — и слышно, как в прихожей открывается внутренняя дверь. Юлия набирает в легкие побольше воздуха и заставляет себя хоть немного улыбнуться. Хочется выглядеть радостной и воодушевленной, несмотря на то, что лучше бы ей провалиться на месте.
Райя Эскола открывает дверь и какое-то время смотрит на Юлию, не говоря ни слова. Та не помнит, приходилось ли ей хоть раз видеть мать такой: хрупкой, беспомощной, неуверенной. Долгий, пронзительный взгляд, окидывающий с головы до ног, и потом — прямо в глаза. Смятение постепенно уступает место узнаванию. Юлию, скорее всего, выдал рост. Единственное, что в ней не смогли поменять эти годы.
— Здравствуй, — неуверенно обращается к маме Юлия: сама не представляет, что тут нужно говорить. Она решила не обнажать чувства, пока они по-человечески все не обсудят. Как взрослые люди. Но сейчас, глядя в огромные блестящие мамины глаза, которые видят в ней столько родного и столько чужого, Юлия чувствует подкатывающие к горлу слезы.
— Проходи давай, нечего тут нюни распускать, — говорит мама. Суровее, чем собиралась. Все, что мама когда-либо говорила, отдавало прохладцей. Однако на этот раз от Юлии не укрывается мамина растерянность.
Следующим утром, после разговора длиной в целую ночь и пары часов сна, в дверь снова звонят. Юлия просыпается от знакомого звука, которому оказалось под силу пробраться даже в сновидение. Мозг умудряется логически обосновать присутствие этой мелодии в творящемся во сне хаосе. «Кабельный завод» и Хартола соединились в сплошной бессюжетный бред. Синие татами и беспомощные женщины.
Юлия садится на постели и трет глаза. Она дома. В своей старой комнате. Обставлена, конечно, совсем по-новому — и все-таки. Ее комната. Кое-что неизменно даже сейчас: старая береза, виднеющаяся из окна, до сих пор своими веточками отбрасывает на деревянную крышу пятнистую тень. Если долго приглядываться к этим пятнышкам, можно увидеть разных существ и даже человеческие лица. Юлия тут же находит некое подобие собаки и женский профиль. Потом берет в руки телефон: 10:15. Они с мамой проговорили почти всю ночь. Заснуть получилось лишь в районе четырех часов утра.
Со спинки стула Юлия стягивает серую толстовку и надевает ее поверх ночной рубашки, так и спускается. Дойдя до гостиной внизу, она замечает стоящую у входа маму. Из дверной щели тянет прохладой. Точно. Звонок. Та кошмарная мелодия, вытащившая ее из сна.
— Доброе утро! — выкрикивает Юлия, мама подскакивает на месте и оборачивается так, словно забыла, что вчера приехала дочь. Затем Райя Эскола не терпящим возражения тоном говорит что-то человеку на улице и закрывает дверь.
— Кто это? — интересуется Юлия, забирая волосы в конский хвост. Она с сожалением отмечает, что мама еще не варила кофе.
— Да пастор. Спрашивал, как мои дела, — бормочет мама в ответ и, как бы спохватившись, здоровается с дочерью снова, уже мягче.
— Доброе утро, доченька. Как спалось?
— Форс? — спрашивает Юлия, приглядываясь к маме. Она так постарела.
— Тот еще святоша, — шипит мама, но тут же расплывается в улыбке. — Не хочу, чтобы он так скоро разнюхал о твоем приезде.
От мамы будто веет какой-то неожиданной, не свойственной ей смелостью. Даже бунтарством.
— С тобой пытались встретиться полицейские, — сообщает мама, вплывая в гостиную, чтобы смешать себе первый за сегодня алкогольный коктейль.
— Я в курсе, — говорит Юлия и следует за мамой к деревянной чайной тележке работы Алвара Аалто.
14 ИЮЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ, ХАРТОЛА
Маленькая команда Яна сидит за столом в номере гостиницы «Линна». Из Хельсинки в Хартолу приехали уже втроем: Хейди, Ян и Зак. Они пьют чуть теплый, обделенный вниманием кофе и обдумывают церемонию прощания, запланированную на завтра. Госпожа Эскола захотела этого, несмотря на то что тело все еще находится на вскрытии. Кофе тут, кстати, куда приличнее их офисной отравы, зато с чашечками проблема: они все на один глоток.
— Нам принципиально важно присутствовать на этом прощании. Будем наблюдать за теми, кто придет. Среди них вполне может оказаться убийца. Если разгадка кроется в прошлом Сундина и Эсколы, то справедливо будет предположить, что третья потенциальная жертва тоже появится завтра на прощании. Райя Эскола поместила в местную газету объявление о том, что приглашены все желающие, место проведения — церковь. Работу это нам, конечно, не облегчает, но есть надежда на то, что повысятся шансы встретить убийцу, — говорит Ян. — Наблюдайте за тем, кто зашел как бы случайно, наблюдайте за церковнослужителями. Короче, наблюдайте за всем, потому что у нас до сих пор ничего нет, — заканчивает он, постукивая маркером по доске.
