— Почему?
— Считал, что не заслуживаю тебя. Что без меня тебе будет безопаснее. И прочая…чушь.
— Чушь? — она ухватилась за слово-паузу.
— Да. Потому что не мне решать за тебя. Твой выбор — не чушь.
— Как и мне за тебя, — добавила тихо и с каким-то ощутимым облегчением. Егор внимательно на неё посмотрел, сдвинул руку на сиденье между ними.
— Я начинал тебя спрашивать, ты обрывала мой вопрос, и я не продолжал. Потому что на самом деле боялся услышать ответ. Я подвёл тебя.
Аня подняла руку, возражая, но опустила её — хватит остановок.
— Я никуда от тебя не уйду, — она вдруг улыбнулась. — Я давно выбрала тебя. Ты же помнишь? И тебя не отпущу. Только если ты сам не захочешь уйти. Но не во благо мне, а сам для себя так решишь.
— Почему ты допускаешь мысль, что я могу захотеть уйти?
Она вздохнула и словно сдалась самой себе.
— Потому что ты взрослый мужчина, а я глупая девчонка с комплексами, которая может оказаться… пустой. И всей моей любви может быть недостаточно, чтобы перекрыть эту пустоту.
Теперь он поднял руку, желая приложить палец к её губам. Рука зависла в воздухе и опустилась обратно на диванную подушку. Аня проследила за его движением и продолжила.
— Представь, что тебя внезапно спрашивают, хочешь ли ты пить. Ты не хотел, даже не думал об этом. Но спросили, и подступает жажда. Непрошено. Сначала незаметная, она набирает обороты. Ты пытаешься отмахнуться от неё, но вот уже пересыхает в горле, и чаще сглатываешь, и ни о чем другом не можешь думать, только о глотке воды, а лучше о полном стакане. Так и я. Маюсь от эфемерной неудовлетворенной жажды по ребёнку. Ведь я никогда не загадывала детей, вернее не считала, что это вообще моё. Первый звоночек прозвенел, когда та женщина с пацанёнком заронила мысль про меня как маму сына. А какая из меня мать, если у меня нет никакой пресловутой женской интуиции? Я даже не знала о нём… — голос пересекло. Егор подал ей чашку. Она жадно выпила половину. — Я бы попробовала защитить его, — она замолчала, уставившись в кружку.
Он забрал у неё недопитый чай, отставил чашку и дождался её болеющий взгляд.
— Ты и защищала. Тебе не в чем себя винить.
Она искривила губы.
— Ты тоже чувствуешь себя виноватым.
Он кивнул несколько раз, сглатывая застрявший в горле комок.
— А в чём ты виноват? В том, что один человек оказался полным дерьмом? В том, что не перезвонил мне в тот день? В том, что тогда на озере, мы оба забылись?
Аня замолчала и перевела дыхание. Егор наклонился и накрыл её сложенные на коленях руки своей ладонью.
— Я виноват в том, что втянул тебя во всё это дерьмо. Как ты правильно заметила, я вроде бы взрослый мужик, а ты неопытная девочка. Я не имел права забываться.
Она вытащила одну руку и сжала его пальцы.
— Вот только иногда так хочется забыться. Если совсем начистоту, я счастлива, что могу так тебя увлечь, — вспыхнула глазами и покраснела. — Егор, если бы не было этого кошмара, разве ты бы отправил меня на аборт или сделал вид, что ты ни при чём?
Её глаза лихорадочно заблестели. Он выдержал её взгляд и отрицательно покачал головой.
— Нет.
— Конечно нет! — утвердительно повторила она. — Я не такая маленькая, чтобы не понимать, откуда берутся дети. Мы оба участвовали в процессе. Ты меня не принуждал. Изначально, скорее уж я тебя заставила.
Он присоединил вторую руку, поставив ребром свои ладони на её колени, и мягко обхватил её пальчики.
— Я должен о тебе заботиться и точно не перевешивать на тебя предохранение. Ты мне доверилась, а я не оправдал твоего доверия ни по одному пункту.
— Пожалуйста, не взваливай всю ответственность на себя одного, — Аня потянула его за руки.
— А ты, пожалуйста, не считай себя глупой девчонкой, — он пересел ближе к ней. — И ты не пустая.
Он видел, как дёрнулся уголок её рта и сильно запульсировала жилка у виска.
— Я готов прибить ту врачиху за её длинный язык. Она не имела права делать такие скоропалительные выводы. Даже если из-за удара и выкидыша добавились сложности, мы их преодолеем. Ты молодая здоровая женщина. У нас с тобой всё получилось с первого раза. Ты подлечишься, восстановишься и всё будет хорошо. Просто немного позже.
Она отняла руки, спрятала их под плед, но не отодвинулась.
— Я поступила очень плохо, предпочитая молчание между нами. Настолько зациклилась на собственных опасениях, что забыла, как нам хорошо вдвоём. Я сегодня шла, шла и влипла. Без движения, без желания. Ничего. Вакуум. Без тебя. Я упускаю настоящее, придумывая варианты будущего. Я предаю нас, тебя и саму себя, тоскуя по грядущему, которое ведь может наступить как печальным, так и приятным. Я хочу освободить твою голову от мыслей, что всё плохое из-за тебя. Я не хочу тебя переделывать и перекраивать. Не хочу, чтобы ты осторожничал и сюсюкал со мной. Но я же тебе этого не сказала. И вот это точно было неправильным. Оставить тебя вариться в собственном соку, о котором я знаю лишь поверхностно. И самой додумывать причины, по которым могу тебя не устроить.
Егор придвинулся вплотную и поймал её взгляд.
— Помнишь, я сказал, что люблю тебя, а ты ответила, что с тобой и так всё понятно?
Она моргнула в знак согласия и усмехнулась, цитируя его ответную фразу:
— Иногда недостаточно догадываться. Хочется услышать.
Он осторожно обнял её локти.
— Я услышал, что ты меня не винишь, сердишься на меня за то, что не хочу делиться ответственностью, и что мы вместе несмотря ни на что.
Она подалась вперёд и прислонилась к его лбу.
— Я услышала, что довольно надумывать, что я устраиваю тебя такой, какая я есть, и что мы на самом деле вместе.
Он поцеловал её в кончик носа и притянул в свои объятия. Она скользнула руками подмышками на его спину и добавила:
— Ещё я испугалась привыкнуть, что ты решаешь мои проблемы, снимаешь их с меня.
— Я бы хотел снять больше, но стараюсь максимально не вмешиваться. Потому что ты это ты, и я хочу принимать тебя такой. Но ухаживать за тобой я буду, и на руках тебя носить, и встречать, и провожать. Ведь этого ты сама себе не сделаешь. И потому что я вижу, что тебе приятно. Приятно же?
— Очень. Хотя не так. Это становится… нормальным.
— Это и есть нор-маль-но. Я далёк от идеала. И точно не раз дам тебе и себе повод захотеть расшибить лоб об стену, но и это нормально. Не нормально — не впускать в себя того, кто тебе дорог и ограждать так, что становится страшно — а не равнодушием ли запахло. Это не навязчивость, это внимательность. Это не желание вмешаться и сделать по-своему, это желание разделить и помочь. Иногда, боясь причинить боль другому, мы замыкаемся в своей, и тем самым причиняем её вдвойне.
