Казанова пошел в Итальянскую Комедию. Конечно он был влюбленв Терезу де ла Мер, но Манон, с которой он имел лишь удовольствие обедать всемейном кругу, ограничивала любовь к Терезе, не давшей ему желать большего. Нежелают того, чем владеют, говорит Казанова, и женщины правы, когда отказывают,только почему не отказываются мужчины?
Дочь Сильвии любила его, знала, что он ее любит, непризнаваясь ему, потому что не была уверена в своей сдержанности и знала своенепостоянство.
Вначале она была помолвлена с композитором Шарлем ФрансуаКлементом, чья оперетта «La Pipee» ставилась в 1756 году в Итальянском театре;три года он давал ей уроки на клавире, был двадцатью годами старше и очень внее влюблен. Она смотрела на него с восхищением, пока не пришел Казанова. Онаждала объяснения от Казановы и не заблуждалась. Отъезд девицы де ла Мерспособствовал его решению. После объяснения они расстались с Клементом.Казанове стало еще хуже. Мужчина, говорящий о своей любви женщине, иначе, чемпантомимически, говорит Казанова, должен еще ходить в школу. Он сам не бралсвои максимы всерьез.
Через три дня после отъезда Тиретты Казанова собрал своипожитки и получил комнату напротив девицы де ла Мер. За ужином толстая графиняобращалась к нему, как к куму, и так играла девочку перед Тиреттой, что емустановилось тошно.
Позже пошли визиты, среди них госпожа Фавар и аббат Вуазен.Казанова едва лег в постель, как появилась его возлюбленная. Эта ночь былалучше первой; удовольствие уже не смешивалось с невинностью неопытной девушки.
Несколько дней спустя Тиретта пригласил своего друга кграфине на обед с купцом из Дюнкерка. Казанова был вне себя от горя. БанкирКорнман ввел жениха; красивого, элегантного мужчину около сорока лет. После едытетушка с двумя господами скрылась на два часа в свою комнату. Потом онапригласила всех назавтра на обед. Тереза вежливо сказала, что будет рада сноваувидеть господина П. завтра.
Казанова остался на ночь. Прошло только четверть часа, какон лег в постель, когда вошла Тереза, к его изумлению полностью одетая. Онадолжна поговорить с ним, прежде чем разденется. Без обиняков, должна ли онавыйти замуж за купца?
«Как он тебе?»
«Я не испытываю неприязни.»
«Иди за него!»
«Этого достаточно. Адью. В это мгновение кончается нашалюбовь; начинается наша дружба. Ложитесь спать. Я пойду в свою постель».
Казанова просил, чтобы их дружба началась с утра.
Она призналась, что очень любит его, но если должна статьженой другого, то должна быть этого достойна. Может быть, она сделаетсчастливым другого? С явным трудом она оторвалась от него.
Он не мог сомкнуть глаз. Он был сам себе отвратителен. Какаяиз его вин больше: что он соблазнил ее или что отдал другому? Тем не менее, оностался на обед. Тереза блистала в беседе. Казанова, как обычно, отговорилсязубной болью. Она не сказала ему ни слова, не удостоила ни единым взглядом.
После еды графиня с племянницей и купцом ушла в своюкомнату. Через час вошла Тереза. Ее можно поздравить. Через восемь дней онапосле свадьбы уедет с мужем в Дюнкерк. Назавтра все приглашаются к банкируКорнману, где будет подписан брачный контракт.
Казанова думал, что свалится на месте. Дома он испытываладские муки. Он должен помешать свадьбе или умереть. Он написал пламенноеписьмо девице де ла Мер. Через четыре часа он получил ее ответ: «Поздно, мойдруг. Вы решили мою судьбу. Я не могу отступить… Наша любовь слишком ранопознала счастье… Я умоляю вас не писать мне больше».
Из ревности, из уязвленного тщеславия, полубесчувственный,он думал, что она внезапно влюбилась в купца, и решил убить его, чтобыотомстить неверному чудовищу. Он решил рассказать все купцу; если это неподействует, то вызвать его на дуэль; если купец откажется, то убить его.
Утром он оделся быстро, но очень тщательно, сунул в карманыдва заряженных пистолета и пошел к банкиру Корнману.
Купец спал. Казанова подождал с четверть часа, лишьукрепившись в своем решении. Вдруг его соперник появился в шлафроке сраспростертыми объятиями и сказал дружеским тоном, что ждал визита Казановы;ведь он друг его невесты и он сам конечно станет другом Казановы и всегда будетразделять чувства Терезы к Казанове.
К счастью, купец говорил целую четверть часа. Вошел господинКорнман, подали кофе, Казанова сказал несколько учтивых слов. Кризис миновал.
Жаркие характеры привязываются друг к другу слишкомнапряженными нитями, замечает Казанова, и либо раздирают друг друга, либотеряют свою гибкость.
Он ушел и смотрел на себя с большим удивлением,обрадовавшись дружескому разрешению и одновременно униженный тем, что долженблагодарить лишь случай, что не стал убийцей.
Бесцельно шатаясь по улицам, он случайно встретил брата. Этополностью успокоило его. Казанова пошел с ним на обед к Сильвии и остался дополуночи. Он вскоре понял, что юная Балетти уже забыла его «неверность».
Казанова верил, что наконец он ухватил счастье. Ему нехватало лишь одного достоинства, пишет он, зато существенного: выдержки.
Господин де Бернис встречал его «не только как друга, но икак министра». Он поручал ему некоторые тайные дела. Казанова был готов ковсему. Шеф министерства иностранных дел аббат де ла Виль пригласил его на обед.За столом он познакомился с секретарем неаполитанской миссии аббатомФердинандом Галиани, религиозным писателем, который был в дружбе с госпожойд'Эпине, с Гольбахом, Гриммом и Дидро; Дидро писал о нем: «Этот карлик,рожденный у подножия Везувия… Этот Платон с живописью и жестами арлекина».(Галиани впервые приехал в Париж в 1759 году. Казанова познакомился с ним позднее.)
Казанова хвалит талант Галиани, придавая своим серьезнымзамечаниям комический вид.
Казанова продолжал «платонически, как школьник» любить МанонБалетти. Как он выразительно говорит, его дружба и уважение к семействузапрещали ему соблазнить Манон. Столь морально мог вести себя этот искусныйсоблазнитель, когда им двигал интерес или настоящее чувство. Он все сильнеевлюбляясь в Манон, он сам не знал, чего он собственно хочет.
В начале мая 1757 года аббат де ла Виль дал ему тайноезадание выведать секреты восьми-десяти военных кораблей на рейде Дюнкерка инезаметно подружиться с офицерами. Сильвия помогла ему с паспортом. Казановапоговорил в Дюнкерке со всеми офицерами армии и флота. За три дня для каждогокапитана он стал хорошим другом, обедал на всех судах, молодые офицерыобъяснили ему каждую деталь. Он написал отчет и через месяц после сдачи рапортаполучил пятьсот луидоров.
Вместо того, чтобы выбрасывать двенадцать тысяч франков,министр мог бы легко получить такой же отчет даром от первого же хорошегоинтеллигентного офицера. «Но таковы министры во Франции. Они расточают деньги,которые для них ничего не стоят, чтобы обогатить свои креатуры. Они былидеспоты, народ считали ничем; государство было в долгах, финансы истощены. Ядумаю, революция была необходимой, но она не должна быть кровавой, а моральнойи патриотической, однако аристократы и клир не были достаточно благородны,чтобы принести необходимые жертвы королю, государству и самим себе».
