Маллет отступил от стола и принялся жестикулировать.
— Как только открываются ворота и вваливается публика, мы уже под парами, мы раскочегариваемся. Вдруг из динамиков раздается крутой рок и техно. Бабах! Люди роятся как мухи. Музыка — стоп! Внимание! Звонят телефоны, жужжат телексы, и, глядь, мы уже в эфире со своими собственными новостями! Каждые две минуты — радионовость, каждые пять минут — телевизионный бюллетень. Арендуем линию Пятого канала, и наше шоу — в городском эфире. Весь мир смотрит на нас! Хей, мы еще печатаем газету! Свежий тираж — через час в кампусе.
Маллет уже рассекал кабинет на полусогнутых.
— И тут в дело вовлекается публика. Эй! Что это? Они уже тут, со студентами, у микрофонов, у софитов, спешат к ксероксу со свежим экземпляром.
Маллет кружился, набирая скорость.
— Мамаши редактируют, папаши орудуют телекамерами, дети интервьюируют друг друга по всему кампусу. Смотрите! Вот ректор на съемочной площадке говорит о современном образовании. Что дальше? Острая вставка о малыше, которого потеряли в библиотеке. Бог мой! Снято! Первая камера! Визжат телексы — «Война в Персидском заливе!»
Маллет одержим своей фантазией. Он бегает взад-вперед, вопит и сшибает стулья.
— О'кей, о'кей. Все нормально. Все клево! Давай Тель-Авив. Каир! Триполи! Через двадцать секунд мне нужна трансляция. Камеры! Первый анализ на экран — шестьдесят секунд! Остановить печать! Необходимо специальное издание. Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Война в Персидском заливе! Давай титулы! Пускай видео!.. 3… 2… 1… иии-и… готово! Поехали! Мы сделали это!
После минуты молчания преподаватели с факультета журналистики загудели взаимными поздравлениями. Уэйн Маллет, спотыкаясь, добрался до своего стула и рухнул. Несколько других преподавателей вяло зааплодировали, но Дэниел испепеляющим взглядом умерил их пыл.
— Очень впечатляющая презентация, Уэйн, — похвалил доктор Фарк. — Похоже, что для факультета журналистики она станет достижением.
— Спасибо, Карпил, — откликнулся Маллет, все еще тяжело дыша. — Разумеется, будут и другие вещи: футболки, воздушные шары, возможно, целый пакет подарков, связанных с медиа. У Мерва есть кое-какие задумки.
— Это еще не опробовано, Карпил, но моя жена Луэлла собирается начинить колбаски так, чтобы они выглядели как микрофоны. Думаю, это станет очень популярным барбекю.
Дэниел поперхнулся. Доктор Фарк снова поблагодарил журналистов и осведомился о планах остальных факультетов.
Мисс Гриббл обозначила намерение исторического факультета поставить небольшой киоск, украшенный, как обычно, старыми фотографиями города и копиями старинных карт.
— Еще я придумала парочку лозунгов. Возможно, Дэниел, у вас будут грамматические возражения, но мне они кажутся запоминающимися. — Мисс Гриббл подняла картонку с надписью: «История никогда не истаревает».
Острота была оценена присутствующими, даже журналистами, когда им ее объяснили. Второй плакат мисс Гриббл гласил: «У историков — пикантные истории!», под которым был примитивно изображен (возможно, аборигенами) богомол, поедающий кузнечика.
— Вам не кажется, что молодая целующаяся пара — это несколько дерзко? Я изобразила их контурами. Увы, я не очень хорошо рисую.
— Ерунда, — солгал доктор Фарк, — очень… графично… — уверен, что это привлечет внимание.
Раздались бессвязные реплики, пока журналисты усваивали объяснение второго плаката мисс Гриббл. Лицо доктора Фарка стало хмурым, голос тоже.
— Должен кое о чем всех попросить. Как вам известно, наш бюджет очень ограничен. Да… чертовски ограничен. Мы не можем нанять компанию, которая обычно наводит порядок после Дня открытых дверей. Ректор попросил меня пригласить волонтеров из числа наших сотрудников.
Возникла легкая паника. Присутствующие забормотали неубедительные оправдания, и доктору Фарку пришлось хлопнуть в ладоши, чтобы восстановить тишину.
— Доктор Манганиз, — сказал он, — просил передать, что тех, кто останется и поможет с уборкой, ожидают награды и отличия.
Возбужденные сотрудники заерзали, их глаза загорелись. Дэниел ждал, когда кто-нибудь взвизгнет.
— Те, кто останутся, могут взять домой оставшуюся неиспользованную пищу, а также напитки… безалкогольные… — доктор Фарк играл утонченно, — …и алкогольные!
— Можете записать меня.
— Я тоже останусь.
— Рад буду помочь.
— И я, Карпил.
— И я! — воскликнул Нил Перкис, исторгая такую волну зловония, что Дэниел подумал о дыхательном аппарате.
Доктор Фарк не успевал записывать. Он старался не расценивать свои слова как подкуп. Просто университетские преподаватели были такими скупердяями, что дрожали, как кутята, при малейшем намеке о чем-нибудь дармовом. В эти минуты их легковерность была безграничной, в ажиотаже они принимали столь пагубные экономические решения, что час их деятельности вполне можно было купить за одну сосиску или банку пива.
Доктор Фарк записал всех, кроме Дэниела.
— А вы, Дэниел?
— Нет, спасибо, Карпил.
Наступил черед Уэйна Маллета:
— Правильно, Дэниел. А что если тебе вообще не показываться на Дне открытых дверей? Количество твоих студентов взлетит тогда до небес.
Журналисты покатились со смеху: ну и тип этот Уэйн! Доктор Фарк немедленно вмешался:
— Дэниел, у вас есть идеи для демонстрации средневековой литературы?
— Мы поставим что-нибудь религиозное. Одну из мистерий. Пока не знаю какую.
Доктора Фарка посетило видение двухлетней давности. Как и тогда, краски на его лице померкли.
— Надеюсь, не «Жену, взятую в прелюбодеянии»?
— Нет. Прошло слишком мало времени, чтоб ее повторять.
— Ну, хорошо, — ответил доктор Фарк. Все звучало вполне приемлемо, однако ему померещился едва уловимый сигнал тревоги.
— Мы поставим «Распятие».
— Ну, хорошо, — повторил доктор Фарк. Сигнал тревоги прозвучал еще отчетливее.
15
Ларио в десятый раз за неделю прослушивал запись телефонного разговора Барта Манганиза и мисс Хаммер. Как ему следует поступить? Когда он понял, что услышал, его охватило бешенство. Эта влаготочивая парочка замышляла изгнание Дэниела из «Золотого Запада»! Необходимо было ужасное возмездие, и Ларио достал со своей книжной полки в «пещере» самые опасные сочинения: «Товарищ Взрыв» — биографию взрывника В. 3. Каца, и «Точка взрыва» трансвестита-поджигателя Лолы Делор (лорд Геллиспонт Пьюльский). Но все сценарии в этих книгах выглядели чрезмерными и подразумевали взрывчатку и химикаты, в провинции труднодоступные. Зато в учебнике Федора Макквота «Трюки и приемы» он наткнулся на тему шантажа. Шантаж был настолько чужд природе Ларио, что ему пришлось перечитать главку несколько раз, чтобы понять наконец, как все это работает. Он вернулся к своей записи и прослушал эпизод с подушками и матрасом. Прямо в яблочко! Завтра утром они собираются покупать матрас и подушки. Как ловко все получается — все соответствует требованиям Макквота по проведению успешного шантажа.
