Он отстает, но вскоре нагоняет ее. Ей немного стыдно. Совсем чуть-чуть.
– Эй, – говорит он, снимая очки. Волосы падают ему на глаза, и он рукой зачесывает их назад. – Экзамен по фольклору я бы точно вспомнил.
– Тогда мы еще не были знакомы.
– Я не знал, что ты любишь, когда тебе дарят цветы, – невинно оправдывается он.
– Все женщины любят цветы. Ты за столько веков этого не запомнил?
Он бросает камушек в воду и делает шаг назад, присматриваясь. Течение быстрое, и ей не видно, как камень уходит под воду, но, возможно, он видит лучше нее.
– В далеких странах, – декламирует он, – древние герои дремлют в пещерах, ожидая сигнала рога или колокола, чтобы вновь встать на защиту родных земель в час нужды, – он хмуро швыряет еще один камушек. – Хорошо же им. Могут спать и видеть сны о прошлых победах, пока не придет время повторить. Наша страна таких лентяев не терпит.
– Правда?
– Да. Никому не позволено валяться, когда родина в опасности. Где угодно, только не здесь. У нас тут другая система.
Ну наконец-то! Она не может поверить, что он ей это рассказывает.
– И ты – часть этой системы?
– Вот именно.
Она старается не выдать своего возбуждения.
– Мне всегда было любопытно, кто и как решает, что приходит этот самый час нужды.
– Мне тоже. Но ежегодно этих часов набирается изрядно.
– Значит, без дела ты не сидишь?
– Если бы. Тружусь, не получая ни почета, ни славы, – в реку летит новый камушек. – Как, по-твоему, нам удалось отстоять свои границы до сорок первого года? Когда русские в Ленинграде варили суп из сапог?
Она довольно поёживается.
– Ты ел нацистов?
– Ел? – он с пренебрежением смотрит на нее. – Я что, похож на передвижной утилизатор отходов? Нет, я просто пугал их до смерти, – на фоне неба его профиль выглядит совершенным, будто отчеканенным на монете или медали за отвагу. – Разумеется, питаться я тоже не забывал. На войне бережливость в цене, и так далее.
Она вспоминает, что слышала этот лозунг от бабушки.
– Но чужая кровь не питает так, как кровь родной земли, – заканчивает он.
– Поэтому ты не любишь путешествовать?
– Это одна из причин.
– Кровь родной земли?
Он приближается к ней, несмотря на то, что был уже достаточно близко. Кладет руку ей на затылок и склоняется, вдыхая запах ее волос.
Ее сердце колотится, будто уже перешло на службу к нему. Подняв голову, она притягивает его к себе. Прохожим они кажутся обычной парочкой, обжимающейся на живописной набережной. Возможно, они даже попадут на фотографии каких-нибудь туристов. Он обнимает ее сильнее, прижимаясь губами к шее.
– Когда-то я был высоким, – шепчет он. – Очень, очень высоким. Настолько, что люди таращились на меня на улице. А теперь я… обычный?
– Ничуть не обычный, – она всегда чувствует безумную радость, когда его губы приближаются к ее венам.
– После войны люди хорошо питались, – ворчит он. – Молоко, план Маршалла, акселерация… А теперь все глотают витамины. Когда-нибудь мне придется встречаться с карликами, которые будут одного со мной роста.
Возможно, он сказал еще что-то, но от прилива крови к ушам она ничего не слышит. Для нее нет ничего приятнее, чем позволить частичке себя влиться в него. Если бы они были дома, она бы впустила и его в себя. Она глубоко вдыхает, и воздух кажется слаще всего на свете. Ей не хочется, чтобы он прекращал, но он останавливается.
Она потеряла счет времени. Все длилось недолго, если судить по никуда не девшимся птицам. Она хватается за шерстяной отворот его пальто, чтобы не упасть. Он аккуратно, нежно отстраняется и быстро вытирает губы белым хлопковым платком. Это его привычка – вытирать там почти нечего, но он никогда не пользуется для этого салфетками.
Обняв ее за талию, он поддерживает ее, пока они идут по набережной. Солнце опускается за горизонт, и в нем пробуждается энергия.
– Пойдем домой? – спрашивает он. – Пойдем? Вместе.
Когда он напьется, то всегда хочет продолжения. Без этого у него мало что получается.
У нее кружится голова, и она пропускает намек мимо ушей, по-прежнему думая о его рассказе.
– Ты настоящий герой, – мечтательно произносит она. – Ты охраняешь границы в тяжелые времена.
– Точно. Уверен, что тебе хочется выразить мне свою благодарность.
– А как насчет осады восемьдесят третьего года? Ты был там?
– Какого именно восемьдесят третьего? – поддразнивает он.
Она щиплет его за плечо.
– Ты прекрасно знаешь, какого. «Кофейная осада». Та, где были турки.
– Ой, смотри-ка! – он внезапно останавливается посреди улицы. – Я ведь тут жил!
Она смотрит туда, куда он указывает. Они на границе туристического квартала и квартала красных фонарей, напротив кебабной. Дома здесь и правда старые – но старых домов хватает по всему городу.
– А может, чуть дальше. Слушай, здесь же была пекарня! Запах по утрам был просто божественный…
Ясно, отвлекающий маневр. Она закрывает на это глаза, потому что правда и исторические факты уже не так интересуют ее. Теперь ей больше всего хочется вернуться домой и затащить его в постель.
На вечеринку можно и опоздать. Не в первый раз.
На этой же неделе он дарит ей цветы. И на следующей – в день ее рождения.
– А ты становишься сентиментальным, – замечает она.
– Просто я к тебе привязался, – отвечает он.
Она старается не заснуть, раздумывая, что бы это значило, но рядом с его теплым, согретым ее кровью телом она всегда засыпает. Кровь – это ее дар ему. Совсем крошечный дар, как глоток старого коньяка. Он наслаждается ею всецело, как никогда не наслаждался и не будет наслаждаться ни один мужчина. Она чувствует, что ради нее он готов на многое. Он красив, но не молод. Трудно ждать от него большего.
Но она никак не может оставить его в покое.
– Расскажи, – просит она, нередко в те моменты, когда его губы еще смыкаются на ее шее. – Расскажи, каково было находиться при дворе последнего короля? Расскажи об испанских посланцах и меморандуме Окрента. А правда, что у герцогини Октавии действительно был роман с гувернанткой и горничной?
– Все это было так давно. Давай лучше прогуляемся. Что идет в кино?
– Расскажи, когда ты впервые увидел электрическую лампу. Расскажи, сколько времени в тысяча семьсот восьмом году занимала прогулка с одного конца города на другой.
– Откуда мне все это помнить?
– Что любила есть твоя мать? Когда ты научился водить машину? Ты когда-нибудь дрался на дуэли? Расскажи же!
