Даймонд кивнул и повернулся к остальным:
— Разумно? Теперь давайте подумаем. Майло на борту, сидит в своей каюте, готовит в камбузе или смотрит телевизор. Замок висит снаружи на дверях с приподнятой скобой — вот так. Каждый может подойти и снять замок. Вы следите за моей мыслью?
Ему ответили утвердительными возгласами и кивками.
— Теперь представьте, что злоумышленник с точно таким же замком — но, разумеется, с другим ключом, — снимает замок Майло и заменяет его своим. Делает это быстро и бесшумно, пока Майло сидит внутри, ни о чем не подозревая. Потом удаляется и ждет удобного случая.
Кто-то понимающе хмыкнул.
— Видите, к чему я веду? — спросил Даймонд. — Майло собирается выйти. Что он делает дальше? Закрывает дверь, берет в руки замок — новый замок, принимая его за свой, — и просовывает его дугу в обе дверные скобы. Затем нажимает на дугу и защелкивает запор. Для этого ему не нужно использовать ключ. Все современные замки закрываются автоматически.
Аудитория уже не просто следила за его мыслью — она ее опережала. В комнате послышался одобрительный ропот.
— Но на самом деле, — заключил Даймонд, — запертый им замок принадлежит преступнику, который теперь может легко его открыть. Ничто не мешает ему прийти в любое время, сделать свое темное дело и уйти. Уходя, он снова вешает на дверь замок Майло и защелкивает дугу. Майло возвращается, отпирает, как всегда, замок, а потом ломает голову, как посторонний человек мог попасть в его каюту.
Джули пробормотала:
— Мы все ломали головы — до сегодняшнего дня.
Халлиуэлл сказал:
— Вы раскрыли эту тайну.
Даже Уигфул одобрительно кивнул.
Раздались аплодисменты. Даймонд покраснел от смущения и напомнил, что им еще многое нужно сделать. Его акции в городской полиции никогда еще не котировались так высоко.
Позже, на мосту в Сидней-Гарденс, он обследовал место происшествия. Территория была по-прежнему оцеплена. По площадке туда-сюда сновали оперативники и криминалисты. С железного парапета все еще свисал кусок веревки.
— Если хотите свести счеты с жизнью, — обратился он к Джули, — это не самый худший способ. Садишься на перила, привязываешь один конец веревки к мосту, другой надеваешь в виде петли себе на шею и прыгаешь вниз. Быстрый конец.
— Думаете, так все и произошло? — спросила Джули.
Что-то в его тоне заставило ее в этом усомниться.
— По крайней мере, он точно сломал себе шею.
Она кивнула:
— Но вы избегаете произносить слово «самоубийство».
— Потому что я в этом не уверен.
— Убийство через повешение — довольно необычный способ, вам не кажется?
— Очень необычный.
— Вам такие встречались?
— Ни разу. Прежде всего, жертва стала бы сопротивляться, верно? Чтобы справиться с этим парнем, понадобилось бы не меньше двоих людей. Я уже не говорю, что на его руках и ногах нет никаких веревок, как обычно бывает в таких случаях. Только если по каким-то причинам он полностью подчинялся преступнику или находился в таком состоянии, что ничего не соображал…
— Что вполне возможно, — вставила Джули.
— Кстати, вчера он ушел из дома раньше обычного, — сказал Даймонд. — Я выяснил, что около семи вечера он наскоро пропустил пинту пива в «Голове сарацина», а потом отправился на встречу.
— С кем?
— Неизвестно. В какой-то другой паб, поэтому не взял с собой собаку. В «Сарацине» Руперт говорил, что не во всех пабах пускают собак.
— Значит, это был вечер с выпивкой, — заметила Джули. — Нам известно, когда он умер?
Детектив пожал плечами.
— Криминалисты никогда не указывают точное время. Это произошло между полуночью, когда в парк приехал Уигфул, и половиной седьмого утра.
Джули попыталась представить эту сцену.
— Если он сильно напился — настолько, что безропотно дал себя повесить, — им пришлось его сюда тащить. Здесь есть автомобильные подъезды?
Даймонд ответил без запинки: он давно прорабатывал эту версию.
— Да, до моста можно добраться прямо от Сидней-плейс. Проезд свободный.
— Боюсь, это будет трудно доказать, — пробормотала Джули.
— Практически невозможно.
— Я имею в виду — его убийство.
— Кто знает, что может показать вскрытие? — ответил Даймонд. — Я подключу к делу Джека Мерлина.
Мерлин был один из лучших патологоанатомов в Западной Англии. Он жил в семидесяти милях от Бата, в Ридинге. Они с Даймондом давно дружили, но, чтобы пригласить его в Бат, требовалась более веская причина, чем заурядное вскрытие.
— Короче говоря, у вас есть сомнения, — заключила Джули.
Даймонд неопределенно хмыкнул:
— Ничего существенного.
Она добавила, надеясь его разговорить:
— Тем более, что не было никакой записки. Если бы он решил покончить собой из чувства вины, то почти наверняка оставил бы признание.
Но Даймонд только пожал плечами:
— Пока рано говорить о записке. Он мог оставить ее дома или отослать по почте. Меня удивляет другое — замок в его кармане. Если ты собираешься выпить в пабе с другом, зачем тащить с собой амбарный замок? Какой в этом смысл? Ладно, если бы он еще отправился на яхту Майло, чтобы разобраться с тайной запертой комнаты. Но, опять же, какой в том смысл? Единственная причина, которая приходит мне в голову, — это попытка связать его с убийством Сида Тауэрса. Возможно, Руперт сам хотел намекнуть нам на свою виновность таким странным способом. Но, как вы правильно заметили, гораздо проще было бы написать признание.
— Раз уж мы заговорили об убийстве, — вставила Джули, — подложить ему замок было намного легче, чем подделать записку, а результат тот же самый.
Даймонд обернулся и взглянул на сине-зеленую полосу воды, тянувшуюся в сторону следующего моста.
— Еще одно убийство на канале? Интересно, Джули. Очень интересно.
Войдя в дом на Хэй-Хилл, они первым делом открыли собачьи консервы и налили воду в миску Марлоу. Пес умирал с голоду. Джули взглянула на него с сочувствием.
— Бедняга не ел со вчерашнего вечера. Надо бы его выгулять. Вы не против?
— Только недолго.
Даймонд открыл окно.
Его следующей задачей было найти записку, если она вообще существовала. Даймонд посмотрел во всех местах, куда обычно кладут записки: на каминной полке, на кухонном столе, на тумбочке. Даже заглянул в допотопную пишущую машинку в задней комнате. Ничего.
В потрепанной канцелярской папке он нашел немного денег, просроченный паспорт, письма из местного центра занятости и соцобеспечения, стопку незаполненных налоговых деклараций, пару медицинских рецептов и целую коллекцию картонных подставок для пивных кружек с накарябанными на них фамилиями и адресами, которые ни о чем ему не говорили. Ни дневника, ни записных книжек. Он не узнал о Руперте ничего нового.
