Если страшные игрушки действительно существовали, они могли храниться именно здесь.
Пришлось пойти на кухню и взять табурет. С пола мне до них не дотянуться. Я закрыла дверь шкафа, вышла в прихожую. Подумала и закрыла дверь в тайную комнату, а отмычку положила в карман.
На кухне надсадно верещал таймер. Я вытащила латку из духовки, открыла крышку. Собственный аромат перепелов был тонким и очень приятным. Я добавила сметаны, посыпала блюдо приправой и поставила обратно в духовку.
До предполагаемого прихода Глеба оставалось пятнадцать минут. За эти пятнадцать минут мне предстояло решить, остаюсь я здесь или делаю ноги. Я взяла табуретку и отправилась продолжать изыскания. Но вдруг желудок пронзила нестерпимая боль. Я тут же противно вспотела, уши перестали слышать. И в этот момент я увидела, как дверь открывается, Глеб смотрит на меня глазами Ганибала Лектера, они одновременно улыбаются и белеют, наверное от желания немедленно меня убить. Я уронила табурет и упала на пол.
* * *
Мне было так больно, что я не могла ни говорить, ни шевелиться.
Глеб поднял меня на руки, отнес на кровать.
Он о чем-то спрашивал, но я не понимала что именно. Он приблизил свое лицо к моему, показал на живот и проартикулировал: «Желудок?» Я кивнула.
Он нашел мою сумку, достал сотовый телефон. Там была запись «гастроэнтеролог Старостин».
Глеб поговорил с ним, положил телефон, сел рядом со мной и стал уговаривать. Что именно он говорил, я не могла разобрать, но интонация была мягкая, успокаивающая. Он даже погладил меня по голове. Боль не проходила.
Я не знаю, какие аргументы привел Глеб, только очень скоро в квартире появился Остин со штативом и сумкой. Он быстро влил в меня какие-то лекарства, сделал укол и поставил капельницу.
Боль стала затихать, вернулся слух. И я расслышала, что Остин рассказывает Глебу про вчерашнюю аварию и доброго юношу, который сбегал в магазин и починил водопровод.
Остин помахал мне рукой и ушел. Наверное, Глеб ему неплохо заплатил.
Глеб подошел ко мне и сел рядом.
– Тебе лучше?
Вообще-то, уколы и капельницы – худший мой кошмар. Я будто слышу звук, с которым шприц протыкает кожу. От этого звука у меня сводит мышцы и начинают болеть зубы.
– Да, – ответила я, – еще пять минут полежу и уеду. Обед вкусный?
– Я выключил духовку, но, что там, не посмотрел.
– Тебе понравилось, как я убрала? Извините, вам понравилось?
– Полежи пока, а я посмотрю что и как.
Вскоре Глеб вернулся.
– Убрано безупречно. Ты даже чистые полотенца сложила так, как я люблю, хотя я об этом не говорил. И в духовке – какая-то птица?
– Перепела.
– Что?
– Птички такие. Я должна за визит Остина – сколько?
– Чей визит?
– Врача.
– Разочтемся позже. Я тебе должен за продукты.
– Мне ехать пора.
– Я не могу тебя отпустить в таком состоянии.
– Ну, тогда довезите сами. У меня есть неотложное дело в антикварном магазине. В том, где мы встретились как-то раз. А потом домой. Можете?
– Хорошо.
– Только вы так и не пообедали.
– Я ходил на ланч, так что пообедаю позже.
Саквояж я спрятала в шкаф, когда Глеб не видел. Я попросила пакет, чтобы сложить комбинезон и кроссовки.
– Может быть, оставишь комбинезон здесь? Я хотел тебя попросить, если завтра ты будешь себя хорошо чувствовать: помоги мне привести в порядок коллекцию обуви. Завтра покажу.
Я была такой слабой, что не стала возражать.
– Хорошо. Созвонимся.
Я положила комбинезон на полочку в прихожей. Взяла сумочку, и мы спустились вниз.
– Поедем на твоей, обратно вернусь на такси.
Я показала ему, как отодвинуть подальше водительское сиденье.
По дороге я достала из сумки пачку долларов и стала отсчитывать двадцать купюр, чтобы оставить себе.
Глеб косо посмотрел на мои манипуляции и расхохотался.
– Опять какие-то мистификации! Если у тебя столько денег, зачем ты нанялась ко мне работать?
– Да я их сейчас отдам Георгию Филипповичу. Я ему должна за мебель, которую мне привезли.
Дальше мы ехали молча.
Георгий Филиппович был рад меня видеть, а когда увидел Глеба, вошедшего следом за мной, понизил голос и спросил:
– Он тебе – подружка или встречаетесь?
– Работаю на него.
– Наверное, придирается ужасно.
– Да нет, ничего.
В каморке Георгия Филипповича попивал коньяк Сергей Сергеевич Миних.
Я представила Сергея Сергеевича и Глеба друг другу.
Сама же позвала Георгия Филипповича в сторонку для решения денежных дел.
– Вот привезла вам должок.
– В полном объеме?
– Естественно.
Я передала в руки антиквару две пачки – полную и неполную.
Он пересчитал деньги.
– Мы разве на восемнадцать договаривались?
– У меня есть свидетель. Подруга моя, жена дипломата, помните?
– А, да, как же, как же. Теперь припоминаю. Тогда в расчете. Будешь что-нибудь заказывать?
– Пока нет. Я попросить вас хотела, если будет для меня какая-нибудь работа – свистните. Я с агентством больше не сотрудничаю, клиенты расползаются как тараканы. Осталось двое. Он, – я кивнула в сторону каморки, – и тетка одна. Сергеич меня уволил.
– Да, он рассказывал, что продает коллекцию. Моими скромными услугами пренебрег. Но я его понимаю, «Сотбис» – фирма. Одна их экспертиза чего стоит. Сейчас такие скандалы с подделками живописи! На последнем антикварном аукционе в Москве облажались два виднейших отечественных эксперта. Теперь, чтобы доказать подлинность, нужно потратить самое меньшее десять тысяч баксов за одну картину. Так что Серега правильно сделал.
– А что за девушка у него в Австрии?
– Откуда сведения?
– Каролина Адамовна говорила.
– Нет никакой девушки. Помирились они.
– Здорово. Тогда зачем картины продавать?
– Поместье какое-то в Польше покупают. Кара хочет жить как графиня, он решил уступить ей.
– Любовь.
– Да уж, просто «Старосветские помещики».
Тем временем Глеб и Сергей Сергеевич о чем-то оживленно беседовали.
– Представляешь, Гога, – сказал Сергей Сергеевич, когда мы с Георгием Филипповичем вернулись в каморку, – мы с этим молодым человеком давно знакомы. Правда, обстоятельства знакомства были весьма печальными. Ты помнишь Ику Тугарину?
