Некоторые из самых близких друзей Ричарда и Клио образовали две цепочки от улицы до входа в храм, ограждая семью покойной от соприкосновения с толпой. Фрэнсис узнала некоторых в этом ряду скорбящих. Джек Ван Фюрст, скрестивший руки на груди и с опущенной головой. Малкольм Моррис, полный энергии и больше занятый тем, чтобы оттолкнуть тех, кто напирал сзади, чем выражением скорби. Ее мать, Аурелия, явилась на похороны в строгом черном одеянии, даже в черной шляпке с ниспадающей вуалью. Рядом с секретаршей Белл стояла Пенни Адлер и нервно теребила в руках сумочку. У бедной Пенни катились по лицу редкие, круглые, как фальшивый жемчуг, слезы, а подбородок заметно дрожал.
Лили вкатила на дорожку инвалидное кресло с Ричардом. За ней следовали Блэр и обнимающий ее за стройный стан Джейк. Фрэнсис замыкала эту скромную процессию в одиночестве. Она ощущала, что глаза любопытствующей толпы излучают некую материальную силу, которая проникает под одежду, сквозь кожу, раздражает нервы.
Лили ловко и быстро доставила кресло с Ричардом на положенное место в храме, встретившем их прохладным сумраком и тихой органной музыкой.
Атмосфера пропиталась запахом бесчисленных венков, букетов и цветов, свежесрезанных, но уже начинающих увядать. Обилие этого растительного жертвоприношения поразило Фрэнсис. Тому причиной был открытый кошелек Ричарда и щедрость друзей-соседей, ясно осознающих, что кому-то вскоре предстоит лежать здесь в гробу, что все мы смертны и проводы должны соответствовать обычаям. Самый главный интерес – хоть это было кощунственно – для Фрэнсис представлял вопрос, присутствует ли убийца на траурной церемонии.
Трудно было представить, что среди этих добропорядочных, распевающих религиозный гимн граждан есть тот, кто отправил – хладнокровно и расчетливо – Клио на тот свет. Как любому профессионалу, ей нужны были мотивы – у некоторых их было достаточно, но – опять же как профессионалу – ей казалось, что у этих подозреваемых, говоря на жаргоне, «кишка тонка», чтобы убить.
Перед ее внутренним взором развернулись, как в калейдоскопе, обрывки картинок. Как шло следствие? Что делала полиция? Проверяла бумажные стаканчики и опрашивала массу людей, тех, кто в ту субботу решил отдохнуть на кортах, лужайках и в прохладном здании «Фейр-Лаун», тех, кто имел туда доступ.
Почему у нее, у Фрэнсис, возникла уверенность, что следствие пошло по неправильному пути? У нее не было опыта расследования уголовных преступлений, тем более убийств, и ее родственная связь с покойной лишь создавала препятствия. Но однажды сказанные Умником слова: «Если кого-то не было на месте преступления, то интересно выяснить, почему его там не было?» – всплыли в ее памяти, и теперь эти мысли уже не отпускали ее с начала похоронной службы.
После окончания службы все покинули церковь, предоставляя Ричарду возможность в одиночестве проститься с покойной. Они столпились на газоне по обе стороны церковного крыльца, но, однако, ожидание слишком затянулось. Фрэнсис забеспокоилась и готова уже была вернуться за отцом, но голос, раздавшийся за спиной, буквально пригвоздил ее к месту.
– Фанни…
Он произносил ее имя со столь заметным акцентом, что не узнать его было невозможно. Она обернулась и тут же отдала себя в объятия его рук – так давно забытые теплые объятия.
– Фанни, не могу выразить, как мне сегодня грустно. Я глубоко сочувствую твоему горю, – тихо произнес он ей на ухо и добавил, осторожно разжимая объятия: – А больше всего я переживаю за твоего отца.
Пьетро выглядел таким же элегантным красавцем, как и при их последней встрече. Он был одет безукоризненно строго, в соответствии с ситуацией, а черный галстук на нем показался Фрэнсис знакомым – она сама купила ему этот галстук в памятный день накануне предыдущих похорон в семье Пратт.
– Спасибо, что ты пришел, – произнесла она и, не зная, что сказать еще, добавила: – Ты не видел маму? Она где-то здесь, в толпе… Она была бы рада повидаться с тобой.
– Мы уже разговаривали с ней до начала службы. Кстати, выглядит она превосходно.
– За исключением этой жуткой траурной шляпы, – улыбнулась Фрэнсис, и Пьетро улыбнулся ей в ответ.
– Она молодец, любит театр. Она и актриса, и режиссер в одном лице.
– А ты ее верный поклонник. – Фрэнсис, несмотря на все обстоятельства, ощутила укол ревности и постаралась убедить себя, что это смешно.
Толпа на лужайке постепенно редела, и они с Пьетро скоро оказались в одиночестве. Его руки вновь сомкнулись кольцом вокруг ее плеч.
– Ты тоже выглядишь отлично, – сказал Пьетро.
– Хоть ты и лжешь, но слышать мне это приятно, – откликнулась Фрэнсис с напускным кокетством.
Она скрестила руки на груди, как бы обороняясь от его изучающего взгляда. Как она выглядит в глазах мужчины, который когда-то любил и ласкал ее? Тридцативосьмилетней, набравшей лишний вес матроной с огрубевшими чертами лица, облаченной в соответствии с церемонией в траурный, но все же нелепый наряд?
Однажды, в момент откровения – а таких в их совместной жизни было не так и много, – он сказал ей, что она весьма привлекательна, но ее никак нельзя назвать красивой и даже хорошенькой. Потом, почувствовав, что оскорбил ее этим признанием, Пьетро много раз изворачивался, твердил, что в ней есть какая-то изюминка, но все равно его признание упало тяжелым камнем на ее сердце.
– Как дела у тебя на службе? – поинтересовался он.
– Как всегда. Много чего разного. Но убийство Клио, конечно, на первом месте.
– А что в личной жизни?
Почему он задает именно те вопросы, на которые ей не хочется отвечать?
Фрэнсис с трудом поборола желание признаться, что иногда тоскует по нему, что ей одиноко, что жизнь ее утекает бессмысленно, неизвестно куда… Но похороны ее мачехи – это не то место и не та обстановка, чтобы затевать подобный разговор.
– Жизнь течет. И сравнительно неплохо, – произнесла она бодро, сопроводив это заявление нервным смешком. – А как у тебя?
– Мы с Эммануэлой ждем второго ребенка. На этот раз мальчика. – В его глазах мелькнула искорка. – Кристине уже почти три. Правда, она не так уж горит желанием заиметь братишку.
– Поздравляю, – сухо сказала Фрэнсис.
Пьетро времени зря не теряет. Счастливый брак и уже двое детишек.
– Мы скоро уезжаем. Возвращаемся в Италию. «Сити-Банк» наконец-то принял решение отослать меня на родину. Буду тянуть лямку в Милане. Мы еще не подыскали квартиру, но я сообщу тебе адрес, как только мы там осядем. Ты обязательно должна нас навестить, посмотреть на наших малышей. Я убежден, что вы с Эммануэлой найдете общий язык. Она отличная девчонка.
– Тебе было бы лучше встретить ее до меня. Он улыбнулся:
– Знаешь… она тоже так сказала… слово в слово. Прости, что я не буду присутствовать на поминках. Дела ждут меня в городе. – Он опустил ладони на ее плечи и слегка прижался губами к ее щеке.
