Мы с Брайаном решили сесть где-нибудь в середине. Он хотел сесть прямо перед сценой, но, к моему безмерному облегчению, все места внизу были уже распределены до нашего прихода. Рядом с нами сидел человек, на руке которого было вытатуировано «Мелинда». Его жена представилась нам. Ее звали Анита.
Несмотря на предупреждение Мэри одеться получше, я чувствовала себя довольно скованно, потому что остальные зрители были одеты в спортивные брюки и потертые джинсы. Я сняла жакет, повесила его на спинку сиденья, но человек, сидевший сзади, грыз шоколадку, и мысль о том, что на шелковом костюме Мэри останутся отпечатки его пальцев, заставила меня снова надеть жакет.
Чтобы разогреть публику, женщина из постановочной группы вышла на сцену и завела дискуссию с сидящими в первых двух рядах, спросив одну женщину, что бы она сделала, обнаружив, что ее муж периодически переодевается в ее нижнее белье, пока она ездит по городу с дочками. Та сказала, что ей это было бы отвратительно и она бы поняла, что ее муж голубой, – что вполне соответствовало облику сидящего рядом с ней высоченного водопроводчика, одетого, как старшая сестра Джоан Коллинз.
– Забавно, – шепнул мне Брайан, пока мы наблюдали, как накалялись страсти. – Никогда не думал, что англичане обладают таким темпераментом.
Я толкнула его под руку. Но прежде чем народ перешел к кулачному бою, еще один член постановочной группы в наушниках и с маленьким забавным микрофоном появился из-за кулис, чтобы сообщить, что Арабелла поднимается из гримерной в студию.
В ожидании ее появления благоговейная тишина воцарилась в студии. Казалось, прошла вечность, прежде чем помощница режиссера, затеявшая спор о трансвеститах, быстро отошла за камеру и махнула, давая сигнал всем выражать восторг и приветствовать Арабеллу, которая наконец вышла из-за занавеса в верхней части зрительного зала и направилась к сцене, пожимая руки, как это обычно делают все ведущие ток-шоу.
– Арабелла! Арабелла! – скандировала толпа в такт мелодии. Почти в такт. В ее имени было слишком много слогов. Интересно, будет ли Мэри просить их поменять мелодию?
Арабелла пожала руку семерым гостям, а затем направилась прямо к крестику на полу студии, не обращая внимания на других, жаждущих к ней прикоснуться. Она отбросила свои прямые каштановые волосы и улыбнулась в ближайшую камеру ослепительной дорогой улыбкой. Она выглядела прекрасно, хотя меня одолевало досужее любопытство, насколько лучше она бы выглядела, если бы сделала липосакцию.
– Спасибо всем за то, что пришли, – сказала она, глядя в камеру, обращаясь таким образом и к телезрителям. – Для меня это очень много значит.
– По крайней мере, ноги у нее лучше, чем у Джерри Спрингера, – заметил Брайан. Анита строго взглянула на него, чтобы он замолчал. Она проделала долгий путь, чтобы получить свои пятнадцать минут, и относилась ко всему действу очень серьезно.
– Сегодня в нашей программе мы будем говорить о секретах, – продолжала Арабелла. – О секретах или о лжи. В чем разница? Когда секрет становится ложью? Правы ли мы, когда храним секреты от людей, которые нас любят, или мы только копим неприятности на будущее, когда какая-нибудь пустячная вещь, которую мы скрывали от всех, превращается в колоссальную мину замедленного действия, разбивающую семью?
Она вдруг стала очень серьезной. На самом деле, даже зловещей. Внимание зрителей было приковано к ней.
– У каждого из моих сегодняшних гостей есть секрет, который хочется рассказать. Они должны сбросить с себя эту ношу, признаться в своей нечестности и излить свою душу. Но что будут чувствовать те люди, которым они хотят в чем-то признаться? Правильно ли сделают мои гости, скинув с себя эту ношу, или просто переложат решение своих проблем на чужие плечи? Мой первый гость – Джейн из Вустершира. Она хранила свою тайну почти пять лет. Давайте поприветствуем Джейн.
Аудитория послушно взорвалась аплодисментами, и Джейн вылезла на сцену с таким видом, словно она уже передумала. Под одобрительный шум толпы Джейн подошла к креслу, обитому красным бархатом, и села, жмурясь от света, словно олень, попавший в свет фар.
– Ты прекрасно выглядишь, Джейн, – сказала Арабелла девушке, одетой в настолько короткое красное платье, что оно не оставляло места воображению. Особенно хорошо были видны штанишки колготок. Жмурясь, Джейн поблагодарила ее. – Итак, Джейн. Тебе потребовалось долгое время, чтобы решиться и рассказать о своем секрете, да?
– Это правда, – сказала Джейн еле слышно. Она откашлялась и снова сказала: – Это правда. – На этот раз она так низко опустила голову, что микрофон стал фонить.
– Просто говори естественно, – наставляла ее Арабелла. – Представь, что сегодня в студии никого нет, только я и ты. Представь, что ты разговариваешь со своей самой близкой подругой.
– Уверена, что ей легче было бы говорить наедине с Пиночетом, – прошептала я Брайану. – Она просто в ужасе.
И подумать только! Джейн из Вустершира выбрала передачу «Арабелла», чтобы объявить своему мужу перед бог знает сколькими миллионами зрителей (по оценке Мэри, около трех), что мальчик, которого он считал своим сыном, на самом деле его племянник. Когда Джейн нанесла свой удар, Брайан закрыл лицо и смотрел на нее сквозь пальцы. Мы как будто смотрели на автокатастрофу. Я сама не хотела смотреть, но не могла оторвать глаз от ее лица, пока она выдавала свои секреты по национальному телевидению.
– Вы думаете, что сможете с этим справиться? – вполне искренне спросила Арабелла. Джейн и ее оцепеневший муж кивнули головами, но, несмотря на заверения консультантов за кулисами, я не могла себе представить, что может ждать ее в Вустершире, кроме пары чемоданов, выставленных на крыльцо.
– Зачем они делают это? – спросил меня Брайан. – Зачем они выставляют себя напоказ?
– Каждый хочет свои пятнадцать минут, – ответила я с умным видом.
– Пятнадцать минут славы и позор до конца жизни, – согласился Брайан.
* * *
После откровений Джейн признания следующего гостя были практически облегчением для всех. Норман хотел признаться своей двоюродной тетке, что это он пятнадцать лет назад разбил ее любимую вазу. Старушка была настолько глухой, что, я думаю, так и ушла с шоу, ничего не поняв, но выглядела вполне счастливой, ведь она тоже получила свои пятнадцать минут. Как, впрочем, и Дейрдра, обнаружившая, что секрет, который скрывал от нее ее приятель Марк, не что иное, как обручальное кольцо с огромным бриллиантом.
– Как мило, – сказал Брайан, сжимая мою руку жестом, как мне показалось, исполненным глубокого смысла. Кавалер Дейрдры опустился на колени, чтобы сделать ей предложение, и ему пришлось помочь встать на ноги, настолько его одолели эмоции.
– Боже мой! – сказал Брайан. – Куда делась старая добрая британская чопорность?
– Нехорошо подавлять свои эмоции, – сказала Анита. – Смерть принцессы Дианы – королевы наших сердец – показала, насколько важно испытывать чувства и показывать свои чувства без смущения.
