– Где она?
Тэд опустил на пол свои чемоданы.
– Хелен Крейг? – фальцетом переспросил Тэд: от волнения у него часто срывался голос. Интересно, это имя что-нибудь говорит нежданному гостю?
Кто знает, что Хелен успела наплести ему, может, совсем не то, что Тэду. Однако незнакомец себя не выдал, ни один мускул не дрогнул на его лице. Тэд дважды мельком видел этого человека (Хелен и Льюис не знают) и сейчас с любопытством вглядывался в его черты. Тогда это лицо не было таким каменно-бесстрастным. А теперь – пожалуйте – вежливый кивок, и хватит с вас…
– Только что уехала, – усмехнувшись, сказал Тэд и, выдержав паузу, добавил: – с Льюисом.
Незнакомец ответил ему завораживающим ледяным взглядом. Да, взглядец что надо, под таким взглядом кто угодно расколется, заговорит как миленький. Только не он, Тэд. Он опять стал молча выжидать, и через несколько секунд гость повернулся и, взмахнув рукой, точно хотел отогнать боль, направился к двери.
Тэд подошел к хрупкой, в резьбе и позолоте, кушетке и плюхнулся на шелковую муаровую подушечку. Убедившись, что незнакомец уже достиг двери, Тэд крикнул ему вслед:
– Могу сказать куда.
Тэд на него не смотрел, но знал, знал, что тот замер у двери, хотя ему наверняка хотелось захлопнуть эту самую дверь перед самым носом Тэда. Его дело: хочет уйти, пусть катится. Такие любят хлопать дверью, но если он искал Хелен так долго, то ни за что не отступится. Льюис вел себя как последний дурак, решил Тэд, задумчиво ковыряясь в носу. Как он тогда разнервничался, когда в кафе «Страсбург» явился с расспросами тот англичанин. Рано или поздно Льюис забудет про осторожность. А пока пусть этот малый идет себе, мне-то что… но в душе Тэд надеялся – вернется. Он воровато вытер о шелковую подушечку палец с только что извлеченной из носу козявкой. Человек развернулся и направился к кушетке. Они снова обменялись взглядом – удостоил, сменил гнев на милость, подумал Тэд.
– Надеюсь, вы не отец Хелен, – улыбнулся Тэд. – А тот малый, что приходил к нам в кафе, ей вовсе не брат, верно?
– Верно.
Тэд пожал плечами.
– Она мне кое-что рассказывала, вроде похоже на правду. Но ее рассказам я не особенно верил. Очень уж все… гладенько. – Он помолчал. – Ну а вы что мне расскажете?
– У меня нет желания, да и необходимости что-либо вам рассказывать.
– Что ж, вам виднее. – Тэд беззлобно улыбнулся. – Мне все равно. Я скажу вам, куда они отправились. Но сначала расскажу о картине. О Хелен и о картине.
Гость молчал, и, откинувшись на шелковые подушки, Тэд начал говорить. Говорил он минут пять, и гость ни разу не прервал его торопливой скороговорки. Собственно, рассказывать было особенно нечего; сюжет «Ночной игры» более чем прост: женщина и двое мужчин, извечный треугольник. Два друга превращаются в соперников. Женщине удалось выжить; мужчинам повезло меньше – один из них погибает от руки друга. Женщина – жертва, за ней охотятся двое мужчин – это в начале картины, но к финалу женщина и ее преследователи как бы меняются ролями.
– Это кинокомедия, – любезно пояснил Тэд.
– Впечатляет, ничего не скажешь.
– Мы назвали картину «Ночная игра». Но на самом деле там нет ни одной ночной сцены, ночь – в душах людей. – Помолчав, Тэд добавил: – Как говорится, людская душа потемки, вы не согласны? Разве это не смешно?
Ему определенно удалось завладеть вниманием гостя.
– Скорее трагично, – задумчиво посмотрев на Тэда, сказал он.
Тэд нетерпеливо поморщился.
– Да, да, конечно. Трагично. И смешно. Все сразу, как в жизни.
У губ незнакомца легла жесткая складка.
– Вы напрасно отнимаете у меня время… – Он собрался уходить.
– Не думаю, что напрасно, – с невинной миной возразил Тэд, – замыслом этого фильма я обязан вам, я задумал его после нашей с вами встречи.
Как Тэд и предвидел, гость снова замер и снова медленно приблизился к Тэду.
– Мы с вами никогда не встречались, – сказал он, не скрывая презрения.
– Никогда. Но я вас видел дважды, правда, вы не видели меня, – хихикнул Тэд. – Видел я вас с Хелен, в Париже. Когда вы провожали ее до кафе и потом, когда вы заезжали за ней на следующий вечер. Она ни словом о вас не обмолвилась, ни словом, но я сразу понял, что случилось нечто важное. О таких вещах Хелен никогда не рассказывала ни мне, ни Льюису. Мне нравится эта ее черта. Оставаться таинственной. Отлично. Льюису этого не понять, куда ему. Он просто не задумывается, наивная душа. Щенок еще, гав-гав-гав… И плевать ему…
– Так что же вы хотите мне сообщить? Короче!
– Что? А то: когда Хелен исчезла, я сразу скумекал, что она с вами. Попал? Хорошенькая была ситуация – Льюис места себе не находил, скис совсем. Боялся, что она не вернется, понимаете? Но я-то знал – никуда она не денется. Я просто ждал. – Тэд немного помолчал. – Я могу ждать сколько угодно. Я очень терпелив, что да, то да.
– Зато я нетерпелив. Мое терпение вот-вот лопнет… Короче!
– Короче, значит. – Тэд улыбался все так же невозмутимо. – Вы ищете Хелен, не так ли? И думаете, что нашли ее. Нет. Это я ее нашел. Я. Потому что понимаю ее. Понимаю, что она собой представляет, – скромно заключил он. – Если хотите до нее добраться, я сообщу вам ее лондонский адрес, поезжайте. Только это ничего вам не даст. Если вы действительно хотите ее отыскать, смотрите фильм. Тот, что уже отснят, и те, что еще будут у нее. Благодаря мне.
Последовало долгое молчание. Тэд, обожавший острые ситуации, с уважением взирал на Эдуарда: приятно иметь дело с достойным противником. Он все ждал от него неверного шага.
Эдуард же, рассматривая этого несуразного толстяка, желал одного (только не дать волю гневу, такой радости он ему не доставит): послать его к черту со всей его болтовней, вот было бы славно. Нелепый коротышка, самовлюбленный дурак и хвастун. Да, дурак, но у него есть сила воли, этого нельзя не признать. Он сосредоточенно изучал Ангелини, выискивая, точно в шахматной партии, слабое звено в позиции противника. Тщеславие, вот это звено. Толстяк любил рисковать, смело продвигая по всей диагонали слона, слишком рано выпуская в бой королеву. Эдуард решил прибегнуть к классической защите: постепенный, клеточка за клеточкой, натиск пешек, скромной пехоты.
– Не понимаю. – Эдуард позволил своему голосу немного потеплеть. – Невероятно. Мне казалось, я знаю ее.
– Вам казалось. Вы ведь любите ее? – с самодовольным сочувствием спросил толстяк. Отличный ход. Эдуард, преодолевая себя, кивнул головой.
Толстяк выглядел довольным. Он поднялся и принялся переминаться с ноги на ногу.
– Кое-что вы о ней, конечно, знаете. Кое-что… – Он побренчал мелочью в карманах, потом, увлекаясь, стал размахивать пухлыми розовыми ладонями. – Узнаю ее манеру, я наблюдал за ней. Она преподносит себя частями. Сама себя еще не знает, к тому же кто-то ее запугал, вот и рассказывает одному одно, другому еще что-то и проверяет – как восприняты ее слова, а если лишнего наговорит – сразу пугается. Потому что обманывает. На всякий случай защищается. Врать она умеет, и знает это. Мне она брехала что-то весьма убедительное. И Льюису. И вам тоже, наверное. Не берите в голову. Она не со зла. Она лжет от страха. Ведь она видит, какое впечатление производит на людей, на мужчин в особенности, и сама не понимает, в чем ее власть. Ей кажется, как только они узнают, что она обыкновенная запуганная девчонка, от нее все отвернутся. Отвергнут. У этого страха, конечно же, есть подоплека. Было у нее в детстве что-то неладное…
