– Вы поговорили с ним сегодня?
– Нет.
– А когда собираетесь поговорить?
– Еще не знаю.
Софи нахмурилась:
– Вы что, нарочно надо мной издеваетесь?
Делейни как-то не подумала, что для тринадцатилетней девочки ожидание, когда же взорвется бомба, мучительно.
– Да. – Она улыбнулась. – Зачем тебе знать, когда и где я что-то скажу?
– Ладно, вы победили. Я хотела, чтобы вы испугались и уехали из города. – Софи вздохнула и посмотрела в пространство поверх головы Делейни. – Извините.
Однако не было похоже, чтобы она сожалела о сделанном.
– Зачем тебе это нужно?
– Ведь тогда дядя Ник получит все, чего из-за вас всегда был лишен. Его отец давал вам все, а дядя Ник ходил в дырявых джинсах и футболках.
Делейни не могла припомнить, чтобы Ник когда-нибудь носил рваную одежду.
– Я была падчерицей Генри. По-твоему, из-за того, что моя мать вышла замуж за Генри, я должна была ходить голой? Ты всерьез считаешь, что это я виновата в том, как Ник одевался?
– Ну, если бы ваша мать не вышла за Генри, тогда…
– Тогда Генри стал бы добрым папочкой? – перебила ее Делейни. – Он бы любил Ника и покупал ему все, что тот пожелает? Он женился бы на твоей бабушке? – По выражению лица Софи Делейни поняла, что девочка именно так и думала. – Такого никогда бы не произошло. Когда я приехала в Труди, Нику было десять лет, и за все эти годы отец так его и не признал. Не сказал ему ни одного доброго слова.
– Он еще мог бы его признать.
– Ну да, с такой же вероятностью обезьяна могла бы летать на заднице. – Она покачала головой. – Ну-ка снимай пальто и проходи сюда.
Делейни поняла, что больше не может спокойно смотреть на посеченные концы волос Софи.
– Зачем?
– Я. вымою тебе голову.
– Я мыла се сегодня утром, перед школой.
– Я хочу подрезать тебе поврежденные концы волос. – Делейни остановилась у раковины и посмотрела на Софи. Девочка не двинулась с места. – Я еще не решила, рассказывать ли Нику про записки, которые ты мне подбрасывала.
Девочка снова нахмурилась, но пальто сняла и прошла в салон.
– Я не хочу стричься, мне нравятся длинные волосы.
– Они останутся длинными, только перестанут походить на обтрепанную веревку.
Делейни вымыла девочке голову мягким шампунем, ополоснула волосы кондиционером, потом пересадила ее в парикмахерское кресло. Расчесывая и закрепляя зажимами роскошные черные локоны, Делейни думала о том, что если бы эта девчонка не смотрела бы на нее из зеркала так хмуро, работать с ней было бы одно наслаждение.
– Можешь мне не верить, но твоему дяде Нику не нужно то, что Генри оставил по завещанию мне. А мне уж точно не нужно то, что он оставил Нику.
– Тогда почему вы вечно крутитесь возле него, целуетесь с ним, танцуете, заставили отвезти вас домой, когда вам стало плохо? Про завещание я все знаю, и я видела, как вы смотрели на дядю Ника. И бабушка тоже видела. Вы хотели, чтобы он стал вашим бойфрендом.
Неужели она в самом деле так на него смотрела?
– Мы с Ником друзья, – сказала Делейни, отрезая два дюйма секущихся волос Софи.
Вообще-то она не была уверена, что их с Ником можно назвать друзьями. Делейни не понимала, какие чувства к нему испытывает, и боялась, что он может что-то испытывать к ней. Боялась она и того, что он может не испытывать вообще никаких чувств.
– Разве у тебя нет друзей среди мальчиков?
– Есть, но это другое дело.
Обе замолчали, Делейни думала о Нике и о том, что же она все-таки чувствует. Ревность – точно. Стоило ей представить Ника с другой женщиной, как у нее внутри все переворачивалось. А еще она ощущала тревогу – так как не знала, увидятся ли они снова. И разочарование – от сознания, что, видимо, им все же лучше больше не видеться.
Она освободила от зажимов последнюю прядь волос Софи и обрезала их немного наискось, чтобы на плечах они слегка подгибались.
Однако все эти привычные для Делейни действия не могли избавить ее от растерянности.
– Почему вы так добры ко мне?
– Не слишком ли рано ты сделала такой вывод? Ты же еще не видела, как твоя прическа выглядит сзади.
Делейни вручила Софи зеркало и крутанула кресло. Увидев, что ее не обкорнали, девочка вздохнула с облегчением.
– Мне нечем вам заплатить.
– Мне не нужны твои деньги.
Делейни сняла с девочки пеньюар и бумажную полоску, закрывавшую шею, и опустила кресло.
– Если тебя кто-нибудь спросит, где ты стриглась, скажи, что у меня. Но если ты снова будешь мыть свои прекрасные волосы ужасным шампунем и они опять станут выглядеть черт знает как, то говори всем, что ты стриглась у Хелен.
Делейни показалось, что на губах девочки мелькнула улыбка.
– И чтобы больше никаких записок. Я приму твои извинения – если они будут искренними.
Софи разглядывала свое отражение в зеркале с каменным лицом. Потом она прошла к вешалке и взяла пальто. Делейни продолжала наблюдать за Софи и тогда, когда та вышла из салона и пошла по улице. Пройдя полквартала, девочка провела пальцами по волосам и тряхнула головой. Делейни улыбнулась. Она умела распознать удовлетворенного клиента.
Делейни отошла от окна, спрашивая себя, какой будет реакция родственников Софи.
Ответ она узнала на следующее утро, когда украшала салон к предстоящему Рождеству. Через парадный вход вошел Ник. Он был в кожаной куртке и зеркальных очках. Делейни только что сварила кофе и готовилась принять клиентку, записанную на половину десятого.
До того как Ваннетта Ван Дамм приковыляет на очередную ежемесячную укладку, у нее оставалось полчаса.
– Софи сказала, что ты ее подстригла.
Делейни отложила рулон прозрачной липкой ленты и зеленую гирлянду. Сердце ее забилось быстрее, и она инстинктивно приложила руку к груди.
– Да, подстригла.
Ник снял темные очки и окинул взглядом наряд Делейни – черную водолазку, короткую клетчатую юбку и черные сапоги.
– Сколько я тебе должен?
Он сунул очки в карман куртки и достал чековую книжку.
– Нисколько. – Ник снова посмотрел ей в глаза, а она опустила взгляд к его груди. Почему-то Делейни не удавалось одновременно смотреть ему в глаза и думать. – Иногда я делаю стрижки просто для рекламы.
Делейни отвернулась к столу и принялась ставить в стакан расчески, прошедшие санитарную обработку. Она слышала за спиной шаги Ника, но продолжала заниматься своим делом.
