Делейни взяла гребень и медленно отделила прядь волос.
– А теперь она так не думает?
– Нет. Раньше она была уверена, что он разрешит ей жить в его доме, но он даже ни разу не пригласил ее провести у него ночь.
Делейни Ник тоже не приглашал. Правда, она и не собиралась проводить ночь с Ником. Делейни знала, что по утрам она выглядит просто ужасно, и ей совершенно не хотелось просыпаться в одной кровати с человеком, который и с утра наверняка выглядит как фотомодель. Но становиться одной из его женщин ей тоже не хотелось. Делейни тешила себя мыслью, что она особенная, – ведь ради того, чтобы быть с ней. Ник рисковал потерять Энджел-Бич и Силвер-Крик. Помнила она и еще кое-что, сказанное ей однажды Ланной: Ник не приводит женщин к себе домой. Но ее-то он привел. Это давало Делейни основания надеяться, что она все-таки отличается от других, однако после этого Ник ни разу ей не позвонил, так что теперь Делейни приходилось думать, что не так уж и сильно она от них отличается.
Чтобы прекратить разговор о Нике, Делейни спросила клиентку:
– Вы будете участвовать в рождественском показе мод?
– Нет, но я буду помогать на мини-пивоварне, когда там будут делать ледяную скульптуру для зимнего конкурса.
Ник был забыт, и дальше разговор пошел о том, кто как провел День благодарения. Делейни, естественно, провела праздник у матери. Там присутствовал Макс, и на памяти Делейни это был первый случай, когда праздник прошел в почти непринужденной атмосфере. Мать, правда, пыталась читать ей наставления по поводу рождественского показа мод. Гвен спросила, в чем собирается прийти на показ Делейни. Ее интересовало все – начиная от заколок для волос и заканчивая обувью. Она рекомендовала дочери надеть туфли-лодочки, а Делейни привела мать в ужас, упомянув ботфорты, хотя у нее их даже не было. Гвен предложила надеть «милый костюмчик от Энн Кляйн», а Делейни сказала, что, возможно, придет в милом костюме из пластика. Таковой у нее действительно был, но, с тех пор как она застряла в Трули, он стал ей мал. Тут в разговор вмешался Макс и предложил разрезать индейку.
Когда Делейни закончила работу, Ланна была так довольна результатом, что дала Делейни десять долларов чаевых. В Трули это было редкостным комплиментом. После ухода клиентки Делейни замела волосы и заглянула в книгу записи. До стрижки, назначенной на половину четвертого, у нее было в запасе чуть меньше часа. Клиентом, записанным на половину четвертого, был мужчина – второй со времени открытия салона, – и Делейни немного нервничала. Некоторые мужчины думают, что если она возится с их волосами, следовательно, она скорее всего согласится вечером пойти с ними выпить в каком-нибудь мотеле. Делейни никогда не знала заранее, не расценит ли очередной клиент ее работу как сексуальные услуги. Причем не имело значения, был клиент женат или нет. Это ненормально, но вполне типично. В ожидании клиента Делейни пересчитала запасы в кладовке, уверяя себя, что вовсе не прислушивается к звукам за окном, однако все же прислушивалась.
Она пересчитала полотенца и выписала заказ еще на несколько десятков. Благодаря Ваннетте ей пора пополнить запасы раствора для химической завивки. Едва Делейни закончила инвентаризацию, как со стоянки донесся приглушенный скрип гравия. Она замерла и прислушалась. Звук повторился. Не размышляя, Делейни схватила корзину для мусора и открыла дверь черного хода.
Возле капота серебристого «кадиллака» стояла Софи в голубой парке. В одной руке она держала белый конверт, а другой приподняла «дворник» и подсунула конверт под его лопасть. Делейни, и не заглядывая в конверт, знала, что там.
– Так это ты!
Софи резко обернулась, прижала руку к груди, открыла и снова закрыла рот. Судя по ее виду, она была ошеломлена не меньше Делейни. А Делейни не знала, радоваться ли ей, что записки подкидывал не какой-нибудь сумасшедший, или накричать на избалованную девчонку.
– Я просто… просто…
Пролепетав нечто невразумительное, Софи схватила конверт и сунула его в карман.
– Я знаю, что именно ты «просто» делала. Ты пыталась оставить мне очередную записку.
Софи скрестила руки на груди. Она храбрилась, но ее лицо было почти таким же белым, как снег.
– Пожалуй, мне надо позвонить твоему отцу.
– Он уехал. У него медовый месяц, – сказала Софи, ничего не отрицая.
– Ну, это не навсегда. Я подожду, когда он вернется.
– Ну и звоните, он вам не поверит. Если он и хорошо к вам относится, то только из-за Лайзы.
– А вот твой дядя Ник поверит. Он знает про первые две записки.
Софи опустила руки.
– Вы ему сказали? – вскричала она так, как будто это не она, а Делейни совершила что-то дурное.
– Да, сказала, и теперь он мне поверит, – заявила Делейни с уверенностью, которой па самом деле не чувствовала. – Вряд ли он обрадуется, узнав, что это ты оставляла мне записки с угрозами.
Софи вскинула голову:
– Вы ему не расскажете!
– Объясни, зачем ты тут рыскала и пыталась напугать меня своими записками, тогда я, может быть, не стану рассказывать Нику.
Несколько долгих секунд Софи молча смотрела на Делейни, потом попятилась.
– Ну и звоните, а я буду все отрицать.
Делейни дождалась, пока Софи уйдет, и вернулась в салон. Она не хотела, чтобы подобное поведение просто так сошло девчонке с рук, но беда в том, что у нее не было опыта общения с детьми и в то же время не хотелось перекладывать эту проблему на Лайзу, когда та вернется после медового месяца. К тому же Делейни подозревала, что у Лайзы могут быть свои трудности с Софи, и не стоило добавлять к ним еще одну. Значит, оставался только Ник. Вопрос в том, поверит ли он ей.
Делейни еще не приняла окончательного решения, когда на следующий день в половине четвертого в салон вошла Софи. Делейни подняла взгляд от парика миссис Стоксберри и заметила девочку, которая маячила у входной двери.
Ее густые темные волосы были заколоты по бокам невидимками с цветочками, глаза на маленьком личике казались огромными. В большом пушистом пальто она была похожа на испуганного ребенка.
– Подожди минутку, я сейчас освобожусь, – сказала ей Делейни и снова переключила внимание на клиентку. Она приладила на голове пожилой женщины белый парик и протянула ей черный, надетый на пластиковую болванку. Получив с миссис Стоксберри плату с учетом пенсионной скидки, Делейни проводила ее до выхода. Теперь она могла уделить внимание Софи. Она ждала, когда девочка заговорит. После минутного колебания Софи сказала:
– Вы вчера не звонили дяде Нику.
– А может, я звонила, только ты об этом не знаешь?
– Нет, потому что пока папа и Лайза отсутствуют, я живу у него.
– Ты права, я ему не звонила.
