— А вот и леди Браунинг, как хорошо, что вы приехали, — сказал он, протягивая руку, при этом из рукава старого коричневого пиджака показалась обтрепанная манжета рубашки.
— Мистер Симингтон, — сказала она, но мужчина в дверях помотал головой:
— К сожалению, мистер Симингтон не сможет быть здесь сегодня.
— Как странно! — воскликнула Дафна. — Мы договорились о встрече в три часа, он писал мне на прошлой неделе, подтверждая это.
— К величайшему несчастью, он отсутствует, — сказал человек, отступая на шаг и при этом словно сжимаясь, втягиваясь в себя, как черепаха.
Дафна была раздосадована, смущена и сбита с толку. Ей очень хотелось проникнуть внутрь дома и увидеть мистера Симингтона. При этом ей пришло в голову, что, возможно, седовласый, похожий на черепаху джентльмен и есть мистер Симингтон, но почему же он в этом не признается? Дафна спросила стоящего на пороге человека, не может ли она оставить записку для мистера Симингтона, а затем, охваченная внезапным раздражением, поинтересовалась, как его зовут.
— Я помощник мистера Симингтона. Его вызвали по срочному делу, касающемуся весьма важной рукописи.
— А вас-то как зовут?
— Мистер Моррисон.
Он сказал это, словно отрезал, и тем самым, казалось, поставил точку в их беседе, давая понять, что ему не о чем больше говорить, но Дафна, проехав четыреста миль из Корнуолла в Йоркшир, не собиралась так легко сдаваться. Она спросила, нельзя ли ей пройти в дом — написать записку Симингтону и вызвать такси, чтобы вернуться на станцию. Мужчина с некоторой неохотой согласился, тем более что пошел мокрый снег и он вряд ли мог предложить ей возвращаться в Лидс пешком. Дафна прошла за ним в прихожую, прежде чем он успел передумать, и сняла пальто, пытаясь взять под свой контроль эту курьезную ситуацию.
— Я могу вымыть руки? — спросила она.
Мужчина слегка покраснел и указал на дверь в дальнем углу тускло освещенной прихожей.
В туалете, как и в прихожей, пахло дезинфицирующими средствами, было чисто, но ужасно сыро и холодно, как будто здесь давным-давно не топили. Дафна взглянула на свое нахмуренное лицо в зеркале, встретившись взором с собственным зеленовато-серым отражением с опущенными книзу уголками рта и легким недоумением в глазах, словно женщина в зеркале не узнавала ее.
— Что же в конце концов я здесь делаю? — пробормотала она.
Когда Дафна вернулась в прихожую, мужчины там уже не было, но из комнаты слышался его голос, и она прошла через открытую дверь в большой, выходящий окнами в сад кабинет, заполненный таким количеством картонных коробок и деревянных упаковочных ящиков, что в комнату почти не проникал свет. Мужчина сидел за письменным столом из красного дерева и разговаривал по телефону, как предположила Дафна, с компанией по найму такси.
— Слишком долго ждать, — говорил он. — Мне нужно такси в ближайшие полчаса, дело срочное.
Вздохнув, он повесил трубку, но остался сидеть, и Дафна тоже присела в продавленное кресло у незажженного камина.
— Как много книг! — сказала она, кивнув на полки, выстроившиеся рядами вдоль стен кабинета от пола до потолка.
— Как вы, наверно, знаете, мистер Симингтон — выдающийся библиофил. Его коллекцию называют Бодлеевской библиотекой Севера.
— А мне казалось, этот термин применяют к коллекции лорда Бротертона, — заметила Дафна, посетившая накануне библиотеку Бротертона в университете Лидса, чтобы ознакомиться с некоторыми хранящимися там рукописями Брэнуэлла.
— Я полагаю, вы осведомлены, что именно мистер Симингтон собрал основную часть коллекции Бротертона, — сказал мужчина, фыркнув. — Да и собственных раритетов у мистера Симингтона множество.
— Нельзя ли мне ознакомиться с ними?
Мужчина разглядывал ее из-за стекол очков.
— Я проделала очень длинный путь, — продолжала Дафна. — Возможно, вы знаете, что я приехала сюда из Корнуолла, — это целое путешествие.
— Да, знаю. Мистер Симингтон был крайне огорчен из-за невозможности встретиться с вами сегодня.
Он встал, подошел к одному из упаковочных ящиков и стал перебирать его содержимое, так сильно кашляя, что Дафна опасалась, как бы его не вырвало. Наконец извлек маленькую, покрытую плесенью тетрадь в кожаной обложке и трясущейся рукой передал ее Дафне.
Она взяла тетрадь не без колебания — не из-за ее очевидной ветхости: ей противно было прикасаться к следам приступа кашля мужчины, заметным на обложке. Мокрота, исторгнутая им, была ей настолько омерзительна, что она не сразу сумела прочитать имя, написанное на первой странице тетради.
— Эмили Бронте? — спросила Дафна, с трудом веря своим глазам. — Это тетрадь Эмили Бронте?
— Да, — ответил мужчина не без гордости. — Именно поэтому я называю коллекцию мистера Симингтона Бодлеевской библиотекой Севера.
Дафна осторожно перелистала страницы, считая их про себя. Двадцать девять страниц, тридцать одно стихотворение.
— Это документ исключительной ценности, — сказала она; мужчина протянул руку, чтобы забрать тетрадь, но она поспешно сказала: — Мне бы хотелось только убедиться, нет ли здесь одного из моих любимых стихотворений Эмили Бронте. Того, что вдохновило меня написать мой первый роман…
Мужчина кивнул, и Дафна вновь начала перелистывать страницы дрожащими, как и у него, руками, пока не дошла до пятнадцатого стихотворения примерно на середине тетради, сказав:
— Вот оно — «Вопросы к самой себе».
Пробежав глазами строчки, она нашла седьмую строфу — такую знакомую, что ей легко бы удалось ее прочитать, будь даже почерк Эмили столь же неразборчивым, как у Брэнуэлла, что было вовсе не так, — и прочитала ее вслух:
Увы, накрепко мы вросли
В скудельный наш сосуд,
Но чувства вечные любви
Наш прах переживут!
Когда она дошла до конца строфы, мужчина забрал у нее тетрадь и завернул ее в саван из влажной, грязной коричневой бумаги.
— Она не будет отправлена в Британский музей для дальнейших исследований? — спросила Дафна.
— Чтобы отдать ее на милость воров и мерзавцев? Возможно, вы слышали, что бесценные рукописи, подобные этой, были изувечены и в читальном зале Британского музея, и в других хранилищах? Система безопасности в таких местах налажена ужасно, хранители беспечны.
Дафна не знала, как продолжить разговор: ей не хотелось раздражать этого человека, напоминая ему, что ходили слухи, будто отдельные страницы были выдраны тайком из рукописей и редких книг и выкрадены из Британского музея бывшим коллегой мистера Симингтона Т. Дж. Уайзом.
— Да, разумеется, — осторожно сказала она, — но в музее, несомненно, есть возможность хранить такую бесценную рукопись не в упаковочном ящике, а в надлежащих условиях.
— Здесь, дорогая леди, вы глубоко заблуждаетесь, — сказал мужчина. — Могу вас заверить: мистер Симингтон обладает совершенно уникальными знаниями по технологии сохранения рукописей. Безусловно, тетрадь Эмили гораздо надежнее будет содержаться здесь, чем, скажем, в доме-музее Бронте, где правильная процедура хранения не соблюдается самым возмутительным образом. Я должен, конечно, попросить вас не разглашать то, что вы узнали.
