Постороннему, увидевшему её в этот момент, не требовалось быть знатоком африканских культур, чтобы понять: здесь происходили отнюдь не «танцы в этническом стиле» на потребу туристам. В комнате творилось настоящее волшебство. Настоящее, древнее и страшноватое, почти как память, пробуждавшаяся от запаха из чугунка.
Приплясывала Мамба недолго. С лица Мгави постепенно сползла серая паутина. На губах высохла слюна, он упругим движением поднялся со стола, но чернокожая жрица ещё не была удовлетворена.
— Живо лицом на пол, головой к окну! — приказала она Мгави. — Хочешь жить — замри!
Абрам подал ей зажжённую сигару. Мамба со вкусом затянулась и резко выдохнула, наполнив комнату таким количеством дыма, что имейся здесь противопожарные датчики, они бы точно сработали. Затем взяла флягу, ту самую, из которой угощала Колякина, покропила ромом и продолжила танец.
— О крылатый Мпунгу, повелевающий сто двадцать одним духом, я прошу тебя как доброго друга, да, как друга, я страшным именем тебя заклинаю: вылечи эту душу! Да, да, вылечи эту душу, верни ей прежнюю Силу. Я хочу видеть это, всем сердцем хочу видеть это. О Мпунгу в радуге сверкающих перьев, возьми меня под крыло, да, да, оперённый, возьми с собою в полёт…
Дощатый пол скрипел, каждой своей доской изумляясь незнакомому ритму.
И чудо свершилось. Мгави вздрогнул, вытянулся, охнул, затих. Рядом с ним безвольно опустилась Мамба, судорожно дёрнулась и захрипела. Дыхание жрицы замедлилось, а закрытые глаза явственно увидели… нет, не Чёрного Пса, как она ожидала. Перед ней предстал Чёрный Буйвол. Теряя последние силы, барахтался он в ловчей яме, источавшей омерзительное зловоние. Зеленоватая влага дождём лилась в яму из оранжевого облака, немного напоминавшего бутылку. Но что самое удивительное — Чёрный Буйвол тонул не один. На его рогах силилась удержаться огромная змея. Оба шли на дно, захлёбывались отравой, отчаянно пускали пузыри, но не могли ни расцепиться, ни выбраться.
Однако свершилось — забили над ними крылья могучего Мпунгу. Поднялся ураган и прогнал оранжевую тучу, прекратив губительный ливень. Потом могущественный дух превратился в Великого Слона Ндловунклу и опустил хобот в яму, убирая мерзкую слизь. Вместе с нею исчезла и густая, затуманивающая сознание вонь. А Мпунгу явил свою высшую ипостась — с клёкотом принял образ Красного Орла, схватил насосавшегося отравы гада и взмыл с ним выше облаков, чтобы там разжать несокрушимые когти. Их поединок был сокрыт от зрения смертных, только падали наземь перья и пух, чтобы Чёрный Буйвол ступал по ним, выходя на свободу.
Походка его была легка, рога крепки, а в проясневших глазах, казалось, горели звёзды.
По телу Мамбы прошла горячая волна, бывшая жрица содрогнулась, расклеивая ресницы. Волшебный мир вновь скрылся за гранью, вокруг была российская реальность: решётки на окнах и немытые стёкла, делавшие летнее небо дымно-серым, как в городе.
И — слава духам! — на полу сидел Чёрный Буйвол и тихо улыбался своему возрождению. Вот кому все краски мира наверняка казались ослепительно-яркими. Подумаешь, решётки! Их и выломать можно, да, выломать можно! А стёкла — отмыть или вовсе расколошматить, да, вдребезги расколошматить!.. Мгави лучился счастьем, его переполняла радостная надежда. С его духовного ока спала тусклая пелена, много лет очернявшая весь мир. Растаяли как дым злоба и ненависть, унялся вулкан ярости, рассыпалась пеплом неутолимая месть. Люди всяческих цветов и оттенков кожи, люди далёких племён и разных тотемов вдруг оказались единой семьёй. Вот Мамба, Великая Обеама, вот её спутник, могучий негр, как видно из абомейских земель. Что делить им и народу атси? Да видят Боги — нечего…
Потом Мгави вспомнил своего деда, Великого Колдуна, вспомнил единоутробного брата, великого воина Мгиви. И, несмотря ни на что, радость и любовь согрели его душу. Как у них там дела? Всё ли в порядке? Сделал ли папа дедушку министром в свой новый срок?..
А ещё сквозь волны радости мало-помалу прорезалась совесть. Перед мысленным взором полилась кровь, стали громоздиться трупы, отметившие его след на Гаити. Может статься, и поделом Чёрному Буйволу русская живодёрня? Где бьют сапогами в пах, без наркоза рвут коренные зубы и собираются всем бараком опустить куда-то ниже плинтуса. Может, настала пора очистить свой след, да, очистить свой след, искупить беду, которую принёс людям?.. Приходите, мучители, да, приходите хоть всем бараком, Чёрный Буйвол готов встретить казнь, да, Чёрный Буйвол не дрогнет…
— Сакубона[163], Мгави, — прервала ход его мыслей Мамба, кивнула и с улыбкой похлопала по плечу. — Вижу, негр, твоя Сила вернулась к тебе. Держи её крепко и не теряй больше!
Говорила она дружески и с заботой, словно мудрая и опытная старшая сестра, разыскавшая в беде непутёвого брата.
— О достопочтенная Чёрная Корова… — Мгави снова ткнулся лбом в пол, его голос благоговейно дрогнул. — Благодарю тебя. Приказывай. Повелевай. Всё сделаю, что в моих ничтожных силах. Всё и даже свыше того…
— Я всегда знала, что ты хороший негр. К тому же с головой, — улыбнулась Мамба, но сразу оставила веселье и сделалась очень серьёзна. — Придвигайся ближе и устраивайся поудобнее. Слушай и запоминай.
Далее она перешла на шёпот и стала помогать себе жестами, причём не только рук, но и ног. Она рассказывала и про зловредных Змеев, и про испоганенную Игру, и про на всё чихающего Хозяина, и про перемены наверху… В красках, в деталях, очень подробно. Про всё, про всё.
Когда Мамба закончила свою повесть, Мгави вскочил как на пружинах и сжал кулаки.
— Пусть меня разорвёт леопард! — зарычал он. — Пусть того леопарда убьёт лев, а льва затопчут слоны! Скажи, Обеама, чего все ждут? По мне, время вместе отправляться на великую охоту! А-йи-зе!..[164]
Мысль о том, что его столько лет дурачили какие-то репты, жгла, точно крапива. Да не та бледная немочь, растущая возле покосившихся российских заборов! Крапива имелась в виду африканская, от ожогов которой можно запросто испустить дух. Так вот что за поганые твари рассорили его с братом и, что ещё хуже, с дедом! С дедом, научившим Мгави в этой жизни всему. А он, сосунок, отблагодарил его плевком постыдной измены…
— На рептов, дружок, с одним копьём не попрёшь. Для этой охоты нужны Предметы Силы, — усмехнулась Мамба, погладила на груди ожерелье и испытующе посмотрела на Мгави. — Если бы, к примеру, нам удалось достать Флейту Небес! Мы на ней сыграли бы Змеям погребальную песню. Мир не без добрых людей, Нагубник уже нашли, а вот сам инструмент… Говорят…
— Да здесь она, эта Флейта! — неожиданно перебил Мгави, обрадованный, что способен помочь. — Она в кости вот этой левой ноги. Нужно только раздобыть Желчь пяти лиан… а впрочем… — Бывший тонтон-макут задумчиво погладил свою голень и твёрдо посмотрел Мамбе в глаза. — Режь мою плоть. Дроби кость. Доставай Флейту. Не жалей меня, могучая Обеама, я заслужил боль. Я готов всю жизнь ходить на костылях. Может, тогда дед и брат смогут меня простить… Действуй, Обеама, я не стою твоего сострадания.
