— А, Феликс Петрович, доброе утро, — приветствовал его Альтшуллер. — Вы знаете, к вам кто-то залезал сегодня ночью.
— Да, — глухо ответил Коршунов, — я знаю.
Именно сейчас Хромов наблюдал, как выжигают глаза и рвут плоть у его жены и детей. Когда он терял сознание, врач делал ему укол, и пытка возобновлялась. Он давно сказал всё, что знал, и теперь нёс ахинею.
— Что будете делать?
— Твоё мнение?
— Пообещайте ему бессмертие в обмен на Бомбу.
— Что?!! — Коршунов вдруг понял, что в этой фразе, как в кощеевом яйце, заключены его жизнь и его бессмертие. И этот возглас по совпадению прозвучал в унисон с таким же возгласом Президента, находившегося в Кремле.
— Можете радоваться, кое-что получилось.
— Это сложно?… Необходима операция?… — Коршунов вдруг начал задыхаться.
— Нет, просто внутримышечная инъекция. Один укол в вашу…
— Еду!..
Уже в следующую минуту, дрожа от нетерпения, он вскочил в вагонетку и выставил максимальную скорость. К чёрту кодирование, закодировать сумасшедшего не так просто, ошибка может быть роковой. Посулить бессмертие, закрыть проект «ОС», заманить старого борова в Город и прикончить.
После этого можно смыться за кордон или настроить «Маяк» на его, Коршунова, абсолютную власть. Да, пожалуй, лучше остаться. Постепенные послабления, частная собственность, благодарный и послушный народ… Власть и бессмертие, бессмертие и власть. Не это ли есть сущность вечного земного блаженства?…
Коршунов обретает бессмертие
— Где?… — выдохнул Коршунов с порога.
— Вы уже здесь? — удивился Альтшуллер. — Понимаете, есть небольшая заминка: препарат действует только на блондинов с голубыми глазами и…
Сопя как паровоз, Коршунов вынул пистолет, взвёл курок и приставил дуло к виску изобретателя.
— Где?…
— Вы с ума сошли, я пошутил!
— А я не шучу.
— Берите, берите, вон там, на столе! Раствор в пробирке!
Коршунов взял пробирку и шприц.
— Сколько?
— Четыре кубика.
Коршунов отмерил.
— Себе.
Перепуганный Альтшуллер засучил рукав и уколол себя в плечо. Только после этого Коршунов спрятал пистолет и позволил изобретателю уколоть себя.
— Миша, ну зачем, зачем вы так долго водили меня за нос? — почти нараспев заговорил Феликс Петрович, опьянённый свершившимся событием.
— Должен сообщить вам, что, сразу после вашего ухода, введу себе раствор, нейтрализующий этот препарат.
— А почему? Что такое?
— Я верующий человек и не хочу бессмертия плоти.
— Но ведь вы вкололи препарат своей собаке.
— Это мой грешок. Исправлю, едва замечу с собакой неладное.
— Вздор, метафизика. Кстати, проинструктируйте меня, как пользоваться этим препаратом в дальнейшем.
— Он вам больше не понадобится. Организм программируется на омоложение и бессмертие одной дозой.
— А вы, Миша, вы тоже начнёте молодеть, если оставите как есть?
— Нет, я ещё буду взрослеть. Я ещё не достиг оптимального биологического возраста.
— Когда я замечу действие препарата?
— Через пару часов можете начинать смотреться в зеркало.
— Вы шутите?
— Нет, я не шучу.
— Какой восторг! Миша, дайте я вас расцелую… Пойдёмте в ресторан, выпьем шампанского.
— Идите к чёрту.
— Ладно, ладно. Я на вас больше не обижаюсь. Выходите на связь с Президентом и предложите ему мои условия. И пригласите его в Город. Скажите, что я простроил бункер ему в подарок. Приготовим цианид и как-нибудь подменим шприц старому дуралею… — хитро подмигнул Коршунов. — Ха-ха-ха!
— Дайте мне Петрова.
— Петрова?… Ах, этого, берите. Разве вы знакомы?
— Матмех, восемьдесят второй год. Я на первом, он — на четвёртом.
— Понимаю, понимаю, альма матерь. Он мне ещё понадобится. Потом, после.
В центре Асфоделового луга Феликс Петрович развёл руки и вдохнул полной грудью струившийся из зелёной галереи свежий воздух. Заметив стоявшего неподалёку интенданта, сказал:
— Эй, как тебя… Окунь. Распорядитесь приготовить мои апартаменты. Я задержусь здесь на сутки… или на двое. И распорядитесь насчёт обеда. Так, повеселей, поторжественней — ну, как будто у меня день рождения. Ву компроне?
— Феликс Петрович… Товарищ командующий городом… — зашёлся Окунь от трепетного восторга. — Не сомневайтесь…
Лучшие из лучших
Этим же вечером на военном аэродроме под Петроградом приземлился самолёт. На его борту находились два десятка неулыбчивых военных людей под руководством полковника Лобова, командира этого лучшего в стране, а может быть и в мире, отряда специального назначения «Призрак». Как боги они владели всеми видами оружия, рукопашного боя и психического воздействия. В совершенстве знали технику, медицину и марксистско-сталинскую философию. Могли стерпеть любую боль и найти себе воду и пищу в любых условиях. Каждый из них, при поступлении в отряд, добровольно себя кастрировал.
Несколько бронированных автомобилей дожидались их прямо на лётном поле. После ареста Коршунова Лобов будет представлен к маршальскому званию и назначен председателем НКВД СССР. Только что подписанным Указом Коршунов снят с должности, разжалован и объявлен в розыск.
Никаких переговоров, никаких уступок. Взять живьём или пристрелить. Изобретателя беречь как зеницу ока — пуля в лоб за каждый упавший с его головы волосок.
Резиденция Коршунова в Новой Голландии. Вереница коридоров, потайная комната.
Искры сварочного аппарата, дыра в люке, тесный, мерцающий огнями тоннель…
Обе вагонетки, рабочая и резервная, — внизу, уехали в одной сцепке. Шакал почувствовал приближение опасности.
Лобов выходит на связь с Президентом:
— Мы в тоннеле.
— Хорошо. Когда будете внизу?
— Обе вагонетки там, придётся идти пешком.
— Бегом, бегом, а не пешком!
— Здесь довольно тесно…
— Ползите на карачках! Только быстро, быстро! Так, чтобы дым повалил. Связь — через каждые двадцать минут.
— Слушаюсь.
И двадцать человек, увешанных тяжёлым снаряжением, по команде Лобова, пригнув головы, побежали вниз по тоннелю. «Раз, раз, раз-два-три, раз, раз, раз-два-три…»
У замыкающего за спиной катушка, за ней тянется тончайший провод телефонной связи.
Вечно молодой…
