В это время Феликс Петрович кутил в банкетном зале. После первых бокалов шампанского он велел женщинам переодеться и, на манер цыганок, петь ему здравицы под аккомпанемент бренчащего на гитаре Окуня. Плачущего Мерехлюдина он заставлял есть горчицу и изображать русалку. Быстро, по неопытности, он периодически напивался и засыпал, и тогда его укладывали на кушетку в фойе. Однако, проспав не более получаса, Феликс Петрович бодро вскакивал, ощущая в себе новый прилив бодрости, и продолжал куролесить.
Препарат омоложения и бессмертия действовал. Мышцы окрепли, голова работала ясно, на лету рождались великолепные остроты. На его лице стремительно разглаживались морщины, седые волосы выпадали, уступая место новой, молодой поросли. Несколько раз Феликс Петрович уединялся со своими вакханками и демонстрировал класс юношеского, молодецкого секса. Если бы юность знала, а старость могла.
Невыносимое бездействие.
Суббота, 3 сентября. 12 часов до конца света
Президент сидел перед телефонным аппаратом в невыносимом ожидании известия о свете в конце тоннеля. Ночь он провёл здесь же, за рабочим столом, периодически роняя голову на руки и засыпая. Не в силах дождаться звонка, он сам выходил на связь и кричал:
— Ну?… Что!..
— Продвигаемся вперёд, товарищ генералиссимус, — заученно, не сбиваясь ритма, отвечал Лобов.
— Бегом?…
— Так точно, бегом, товарищ генералиссимус.
— Много осталось?
— Не могу знать, товарищ генералиссимус.
— Никаких остановок!
— Так точно, товарищ генералиссимус…
В конце дня, когда за окном стемнело, Президент извёл себя окончательно и лёг спать на диванчик, подложив под ухо телефонный аппарат. В голове у него, как заведённая пластинка, звучал голос Лобова.
Он проспал до одиннадцати и, перепугавшись спросонок, что о нём забыли, вышел на связь. В трубке прозвучали всё те же заученные слова.
Владилен Казимирович налил в стакан коньяка, высыпал три ложки растворимого кофе и перемешал. Выпил залпом и в нетерпении принялся ходить из угла в угол.
Сунув в карман трубку радиотелефона, вызвал машину и велел отвезти его в здание главной лаборатории ВПК.
Альтшуллер был прав. Президент решил потребовать бессмертия, угрожая Бомбой.
Нельзя одновременно.
Тридцать минут до конца света
Проснувшись в очередной раз, Феликс Петрович выпил острый томатный коктейль и принял душ. Переодевшись, пружинящей походкой направился в лабораторию.
Перед экраном сидели Петрушка и Альтшуллер.
— Иванов, — рассуждал минуту назад Альтшуллер, — вне сомнений, падший ангел. Не в том смысле, что чёрт. Просто дезертир, хулиган, нарушитель… Однако, ты задал совсем не тот вопрос. Ведь именно сегодня в полночь наступает «критическая точка»?
— Да, пожалуй, именно сегодня…
— Ты понимаешь, что это может значить?
— Котов, как последний оставшийся в живых, должен решить: останется он здесь или вернётся к отправной точке…
— Если он умрёт до полуночи, то вернётся к отправной точке, — Альтшуллер изобразил схему и провёл стрелку на листе бумаги. — С этим мы разобрались. А если нет?
— Если не умрёт? Тогда он останется здесь.
Альтшуллер покачал головой.
— Никого и ничего здесь не останется. До тех пор, пока здесь останется хоть одна молекула вещества мира-двойника, отсчёт времени там не возобновится.
— Почему?
— Потому что у тебя только одна душа и ты не можешь находиться в двух местах одновременно. Это значит, что сегодня в полночь какой-то из двух миров-двойников прекратит своё существование.
— Что будет с нами?
— Скорее всего, мы вообще ничего не заметим.
В лаборатории появился Коршунов.
— Ого! — сказал ему Альтшуллер. — На вас приятно смотреть, товарищ маршал. Кстати, вы знаете, что вас уволили со службы и объявили в розыск?
— Что?…
— Вы шпион, изменник Родины и враг народа.
— То есть?…
— Исполняющим обязанности председателя НКВД СССР назначен полковник Лобов.
— Что-что?…
— Не переживайте, ведь мы с минуты на минуту всё исправим, и вы скоро станете Президентом.
— Да-да…
— Посидите, подождите, осталось совсем немного. Змий в машине, он движется в сторону главной лаборатории ВПК. Едва только он окажется перед экраном главного компьютера, мы вступим в переговоры.
Закодированная на послушание и безволие пластинка с записью известного балалаечника, готовая к трансляции, беззвучно вращалась в дисководе.
Всё готово…
На пути Президента то и дело возникали препятствия. Сначала караульный не хотел пускать его на территорию. Змий опустил стекло и выстрелил солдату в лоб из пистолета. Подоспевший офицер отворил ворота и вытянулся по струнке.
Ни одна дверь, ни одна шлюзовая камера, ни один замок не открывались; двое заместителей подолгу суетились перед каждой электронной ловушкой, прокладывая дорогу новому директору.
Наконец он уселся на своё законное место, положил перед собой пистолет и глухо спросил:
— Готовы ли вы немедленно начать эксперимент?
Заместители испуганно посмотрели друг на друга. Несколько дней они ждали и боялись этого момента.
— Да или нет? — Змий ткнул пальцем в того, что стоял справа.
— Видите ли, товарищ Президент… — начал было тот, но раздался выстрел, заместитель вскрикнул, схватился за ляжку и скорчился от боли.
— Да! — выкрикнул другой, не дожидаясь вопроса.
Когда стрелки часов приблизились к цифре «12», Президент сидел перед экраном главного компьютера. Только что прервалась связь с Лобовым. Возможно, повредился или оборвался телефонный провод. Это уже не столь важно.
— Всё готово?
— Так точно, — доложил второй заместитель, пытаясь унять дрожь во всём теле.
Президент приложился к маленькой фляжке с ректификатом.
— Ну так валяйте…
И он засунул в щель пластинку со своим личным президентским кодом.
Почему оборвалась связь
— В тоннеле кто-то есть.
Альтшуллер переключился на камеры в тоннеле, и Коршунов сразу узнал полковника Лобова во главе элитного подразделения «Призрак», подчинённого лично Президенту. Одно за другим на камеру наплывали маски спецназовцев, продвигавшихся гуськом, пригнув головы под тесными сводами.
— Чёрт… — прошептал Коршунов. — Мерехлюдин!
— Слушаю вас, товарищ командующий Городом.
