Я сбросила туалетные тапочки, которые дала мне Мама-сан, и помассировала сведенные ступни. Надо же те самые тапочки, в которые она засовывала свои изящные ножки перед тем, как присесть на корточки над фарфоровой святыней! Они оказались единственной обувью, которая налезла на мои гайдзинские ступни, да и то немилосердно жали. Будь я японкой, меня бы давно уже умертвили за нарушение священного табу, ибо никому в этой стране не дозволялось надевать туалетные тапочки на выход. Однако я была иностранкой, и позор бесчестья миновал мою грешную голову. Пусть же моя вина ляжет на других.
«БМВ» въехал в сверкающий огнями пригород, затем свернул в темноту за железнодорожным переездом. Печальная и пустынная местность – вокруг одни заброшенные лачуги. Машина ударилась обо что-то и встала посреди каменных глыб и выбоин. Что делает Юдзи в таком месте? Может быть, шофер ошибся? Я постаралась вспомнить, как он выглядел: высокий, широкоплечий, в униформе и фуражке. Наверное, у меня разыгралось воображение, но когда шофер открывал дверь, я уловила зловещий блеск в его глазах. Единственным источником света оставались передние фары. Они освещали бамбуковые заросли, ржавый велосипед, брошенный холодильник, дверь которого свисала с петель, словно вывихнутая челюсть.
Мотор снова взревел, и мы въехали в заброшенный двор. В глубине двора виднелся дом, окна были забраны металлическими ставнями. Мы окончательно остановились, и я услышала щелчок водительской двери. Секундой позже щелкнула моя.
– Приехали, – возвестил шофер.
Я ступила на замусоренную землю. Над головой сияли звезды, в ноздри проникал запах далекого костра.
– Что это за место? Где Юдзи?
Шофер безразлично пожал плечами – ему не терпелось уехать. Скоро я останусь совсем одна перед заброшенным домом наподобие тех, в которых тупые подростки из фильмов ужасов устраивают игры в прятки со смертью. Свет фар освещал разбитую неоновую вывеску: «Лотос». Неоновые трубки в форме женской фигуры, напоминавшей песочные часы, крепились к стене. Стильно, ничего не скажешь. Рядом с дверью в зеленой луже валялась перевернутая банка из-под краски. Вандалы разбрызгали зеленую краску на стенах и двери. Я успела разглядеть, что полоса краски тянется за угол, опоясывая дом. Вспомнились уроки истории – как давно это было, целую жизнь назад – в старину красные кресты рисовали на дверях домов, зараженных чумой. Я умоляюще посмотрела на шофера.
– Может быть. вы подождете, пока я проверю, там ли Юдзи?
Однако шофер уже открыл дверцу и нырнул внутрь машины, низко пригнув голову, чтобы не зацепиться фуражкой о косяк.
– Прошу вас, всего пару минут…
Шофер захлопнул дверь и включил зажигание. Господи Иисусе, он собирается бросить меня здесь одну! Мне захотелось яростно постучать в окно машины, но я сдержалась и спокойно смотрела, как он уезжает. Вскоре свет фар исчез на пыльной дороге, и двор погрузился во мрак. Мне ничего не оставалось, как войти внутрь.
Звонка не было, но замок оказался сломан. В глаза бросились свечи – дюжины и дюжины, во всех углах Свечи над барной стойкой роняли воск прямо на стол. Комната словно купалась в свечном мареве, навевая воспоминания о церкви. На стенах плясали тени, паутинки в углах напоминали газовый балдахин. В этом обманчивом свете мне показалось, что барную стойку покрывает плесень.
– Мэри.
Юдзи стоял за моей спиной. Наверное, заслышав звук мотора, он спрятался за дверью. Долю секунды мне казалось, что на лице его застыла маска, таким опухшим и окровавленным оно было. Я прошептала по-английски:
– Господи, Юдзи…
Затем бросилась к нему, и мы обнялись. Как же, наверное, ему было больно!
– Знаю, я выгляжу дерьмово.
Футболка на груди пропиталась засохшей кровью. Я снова обняла его, и Юдзи задохнулся – наверное, я задела за больное. Отодвинувшись от него, я коснулась лица, липкого от крови. На лбу виднелись два поперечных разреза, словно кто-то пытался прорезать ему второй рот прямо под линией волос.
– Господи, ты должен пойти в больницу, ты должен… – я не знала, как по-японски будет «швы», – …тебе должны зашить рану…
– Само заживет.
– Но тебе же больно!
– Переживу.
– Где мы? Что это за место?
– Так, один старый бар. Здесь безопасно.
– Твой нос как-то странно выглядит. Он сломан?
– Вряд ли, но зубы они мне точно выбили.
– Кто? Что за таинственные «они»?
– Наемные убийцы в масках. Они спустились на веревках Прямо с небес. Двенадцать человек. Впрочем, им тоже досталось. Теперь на какое-то время они оставят меня в покое.
Снаружи послышался громкий звук, сопровождавшийся вибрацией. Здание затряслось, словно в эпилептическом припадке. Пламя свечей заметалось, жалюзи загрохотали. Мне показалось, что началось землетрясение. Я в ужасе расширила глаза.
– Впрочем, когда-нибудь они непременно вернутся, чтобы закончить свою работу.
За окнами прогрохотал поезд. Я улыбнулась и легонько ткнула Юдзи в плечо. Он улыбнулся в ответ, и я заметила во рту осколки зубов.
– Мать рассказала мне о том, что случилось. Прости. – Юдзи обхватил ладонями мое лицо, – я виноват. Я не знал, как предупредить тебя…
– Перестань, при чем здесь ты? По сравнению с тем, как досталось тебе, со мной вообще ничего не случилось.
Юдзи начал целовать меня разбитыми губами, сначала осторожно, затем со страстью. Я чувствовала металлический привкус его крови. Еще один поезд прогрохотал рядом с баром, заставив дребезжать оторванные доски и пыльные зеркала над баром. Мы опустились на колени, и Юдзи толкнул меня назад. Я помогла ему снять футболку. Юдзи начал возиться с пуговицами на моей блузке. Я потянула его вниз, шепча, как хочу его, приподнимая бедра, чтобы руки его могли проникнуть под одежду. Губы Юдзи чертили невидимые линии, спускаясь от ключиц и груди к пупку. Я провела большим пальцем по шраму на его лбу, затем притянула его к себе, чтобы снова ощутить его губы на своей коже. Он отпрянул, отвернулся и сказал, что выглядит жутко. Я затрясла головой и ответила, что он выглядит прекрасно, впрочем, как всегда. Юдзи рассмеялся и обозвал меня лгуньей. Затем мы перекатились по полу, и, подняв юбку, я уселась на него сверху. Я хотела видеть его глаза, когда сумею доказать, как он ошибается.
* * *
В самом центре руин одна задругой догорали свечи. Комната медленно погружалась во мрак. Я сидела на полу в одном белье – юбка и блузка валялись в стороне, все в саже и жирных отпечатках. Юдзи без рубашки лежа на спине, уставившись в потолок. Он курил «Мальборо» из пачки, принесенной мною, и после целых суток воздержания испытывал почти наркотический никотиновый экстаз. Я сидела рядом, скрестив ноги и смазывая раны на его ребрах антисептиком. Юдзи вздрагивал и сквозь зубы с шумом втягивал воздух.
– Не дергайся, – сказала я, – это для твоего же блага.
