Телиция продолжала плакать. Я взял капюшон со дна повозки и накинул ей на голову, перехлестнув ремни и застегнув их у нее под подбородком. Потом я спрыгнул из повозки.
Кеннет бросил ключи от ошейника Телиции Борто, тот поймал их и положил в свою сумку. Теперь ее ошейник снимут только тогда, когда новый будет готов заменить его. Может быть, это будет ошейник какого-нибудь работорговца.
— Достаньте невольницу из мешка, — приказал Кеннет. — Мы посмотрим на нее.
Борто развязал веревки в низу мешка. Барус подошел к повозке и протянул Кеннету конюшенный ошейник, легкий, замкнутый круг из железа с прикрепленным к нему кольцом, самый обычный ошейник, предназначенный для конюшенных девиц.
Борто поднял мешок вверх, как будто вытряхивая девушку из него. Она показалась, стоящая на коленях, с мешком, все еще закрывающим верхнюю часть ее тела. Я увидел, что у нее красивые ноги.
На ней была коричневая туника, похожая на ту, какую носят конюшенные шлюхи, однако немного длиннее.
Борто наконец сдернул мешок.
— Ничего себе! — воскликнул Кеннет.
Я тоже был удивлен. На дне повозки на коленях перед нами стояла Тафрис, одна из обслуживающих леди Флоренс рабынь с закованными за спиной руками. С ее покрытого эмалью ошейника свисали два маленьких ключа.
— Кажется, ты перестала быть любимицей своей госпожи, Тафрис, — сделал заключение Кеннет.
— Возможно, — ответила она.
Он посмотрел на нее.
— Возможно, господин, — поправилась девушка.
— Ложись на живот, — скомандовал Кеннет, — а голову свесь с борта повозки.
Тафрис сначала опустилась ниже, потом легла на живот и свесила голову с края повозки. Кеннет, сняв один из ключей, расстегнул и снял отделанный эмалью ошейник, который был на ней, и положил его на дно повозки. Затем застегнул конюшенный ошейник на ее горле. Тафрис вздрогнула.
Какое-то время он заставил ее лежать, затем сказал:
— Вылезай из повозки и встань здесь, передо мной.
Она с трудом поднялась и осторожно, так чтобы ее туника не задралась вверх, перебросила ноги через край повозки и спустилась на землю. Кеннет внимательно смотрел на нее. Тафрис была соблазнительной девицей.
— Ты больше не домашняя рабыня, — сказал он. — Здесь на конюшнях живут сильные мужчины. Стой прямо и красиво.
— Я надеюсь, — с раздражением сказала она, — господин прочитал записку, которая сопровождала меня.
Кеннет достал записку из туники, куда раньше положил ее, и снова прочитал про себя с подчеркнутым вниманием. Тафрис вскинула голову.
— Я не вижу, где здесь сказано, что ты не конюшенная девица, — заметил он.
— Господин! — запротестовала Тафрис.
— Ты разве не простая конюшенная шлюха? — спросил он.
Тафрис бросила на меня быстрый взгляд.
— Да, господин, — сказала она. — Я потеряла расположение своей хозяйки. Теперь я простая конюшенная девица.
— Ты права, — сурово проговорил Кеннет, убирая записку в тунику.
— Господин?
— Принеси большие ножницы, — велел Кеннет Барусу.
— Господин? — снова спросила Тафрис.
Барус уже вернулся с большими железными ножницами из помещения для инструментов. Эти ножницы использовались для стрижки шерсти у хартов. Леди Флоренс не разводила хартов, хотя на ближайших фермах они выращивались. Майлз из Вонда, например, выращивает и хартов, и тарларионов.
Такие ножницы использовались на конюшнях для различных целей, когда надо было что-то разрезать, например открыть мешки с кормом или подстричь волосы у рабынь. Из этих волос плетут непревзойденные веревки для катапульт. Кстати, рабам не разрешается входить в сарай для инструментов. Все режущие инструменты в конюшнях находятся на строгом учете.
Кеннет с ножницами в руках отступил на шаг и посмотрел на Тафрис.
— У тебя туника с рукавами, — сказал он. — Давай оголим твои руки, чтобы ты могла лучше работать.
— Работать? — переспросила она.
Кеннет отрезал рукава туники.
— Давай освободим и ноги, — задумчиво проговорил он.
Взяв ножницы, Кеннет сильно укоротил подол туники Тафрис. Это не огорчило меня. Кеннет передал ножницы Барусу.
— Подожди, вот госпожа услышит об этом! — закричала девушка.
— Я сделал это, чтобы доставить удовольствие своим людям, — зло ответил Кеннет.
Она отшатнулась, а он оторвал еще несколько кусков от только что отрезанного подола ее туники. Тафрис, выставленная напоказ, закричала от обиды.
— И это тоже! — проговорил он.
— Пожалуйста, нет, господин! — заплакала она.
Но его руки уже рвали тунику, обнажая красоту ее груди. Наконец он разорвал ее одежду на левом боку до бедра, превратив в неприлично короткие лохмотья. Я заметил, что у Тафрис было обычное для Гора клеймо: «кейджера». Именно такое клеймо, очаровательное, маленькое, выполненное в виде написанной курсивом буквы «кеф», заглавной в слове «кейджера», носит большинство горианских рабынь.
Кеннет ударил девушку по ногам, так что она, рыдая, упала на колени в грязь.
— Дай мне ножницы, — приказал он Барусу.
— Записка, записка, господин! — с чувством проговорила девушка, глядя снизу вверх.
— Не пора ли, — обратился Кеннет к Барусу, — забрать волосы этой рабыни?
— Думаю, пора, — ответил Барус.
У Тафрис были длинные темные волосы.
— Записка, записка, — молила девушка.
— Не бойся, рабыня, — успокоил ее Кеннет. — С тобой будут обращаться в точном соответствии с каждой буквой записки. Но кроме этого, ты еще станешь конюшенной девкой.
И он, взяв ее за волосы, отрезал их ножницами по самую шею.
— Свяжи их и положи в мешок, — обратился он к Барусу.
Девушка рыдала.
Обычно Кеннет не стрижет волосы конюшенных рабынь даже осенью. Но иногда он пользуется этим как дисциплинарной мерой воздействия. Горианцам традиционно нравятся длинные волосы у женщин. Остриженная девушка в ошейнике становится объектом презрения и насмешек. Обычно девушки идут на все, чтобы угодить мужчине и не быть остриженной. Постоянно стригут лишь тех рабынь, что работают на фермах или ранчо, девушек низшего сорта, используемых в таких местах, как мельницы, прачечные и кухни. Конечно, подстричь могут даже рабыню высшего класса, если она прогневает хозяина. Девушки знают, что на их волосы всегда есть спрос.
Я смотрел, как Барус направляется к помещению для инструментов. Он нес отрезанные волосы и ножницы. Мешок, куда складывали остриженные волосы рабынь, пока не настанет пора вести их на продажу, находился в том же помещении.
