Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Забыв про голод и усталость, люди принялись за устройство лагеря: утаптывали снег на поляне, расчищали ее от валежника, таскали дрова, готовили подстилку для спальников. Людской говор, стук топоров, треск разгорающегося костра заглушили на время скрипы и шорохи мертвого леса. Особенно тоскливые с наступлением темноты, они наполнили все вокруг ощущением безысходности и уныния, словно с закатом солнца отступила последняя надежда, что когда-нибудь удастся миновать это угрюмое, мрачное место – приют злых ветров и стылых метелей.
Ужин приготовили на скорую руку: слишком уж вымотал людей этот нелегкий маршрут по горелой тайге. Никто не предполагал, что будет он так долог и труден. Еще утром надеялись, что вечером выйдут к Ентаульскому, но надежды не оправдались, и еще одну ночь придется коротать в тайге. Уже седьмую ночь…
Людмила присела около костра, обхватила колени руками. Рядом крепко спали ее спутники. На краю подстилки, почти на снегу, лежал Иван Шалгинов, давний ее товарищ и помощник, один из лучших лесничих заповедника. Спальником он никогда не пользовался, только закутывался в полушубок с головой, так и спал всю ночь, в любую погоду, ногами к костру, а для уставшего путника нет ничего милее горящего огня, сытного ужина после трудного дня, а если еще никто ночью не побеспокоит, не помешает выспаться, назавтра всю усталость словно вешними водами смоет. Такова она, сибирская тайга: днем вымотает до невозможности, но за ночь полностью восстановит силы, вернет утраченные было уверенность и надежду.
Сдвинув ближе к центру костра недогоревшие концы валежин, Людмила зябко поежилась и еще плотнее закуталась в бушлат. Треск костра разбудил Ивана. Он приподнялся, посмотрел на Людмилу сонными глазами, зевнул и снова почти упал на подстилку, натянув на лохматую голову бараний полушубок.
Людмила тоже зевнула, потянулась и залезла в спальный мешок. Но, вопреки ожиданиям, сон не приходил, и она опять вылезла наружу, чтобы не мешать спать своим уставшим товарищам…
Уже неделю они в тайге. После новогодней оттепели на тайгу навалился трехдневный снегопад. Снега выпало раз в пять больше нормы, и несколько десятков маралов и северных оленей оказались пленниками горных ущелий и таежных урочищ, в которых они спасались от задувших вслед за снегопадом лютых северо-западных ветров. Пурга мешала воспользоваться вертолетом, да и единственный его разведывательный полет обошелся заповеднику в такие деньги, что Кочерян схватился за голову. И если бы не поддержка МЧС, сотрудники заповедника, вероятно, надолго бы остались без зарплаты.
Но животных надо было спасать. От лесников уже поступили первые сообщения о падеже нескольких ланок и молодых оленей-сеголетков. Тогда-то и было решено отправить в тайгу группу научных сотрудников и егерей, чтобы попытаться спасти оставшихся животных.
Всю прошедшую неделю они трудились не покладая рук. Вертолетчики отработали деньги на совесть, обнаружив около пятидесяти погибающих животных в трех горных ущельях, выходы из которых закрыли огромные надувы свежего снега, олени проваливались в них почти по шею, а люди с трудом преодолевали их на лыжах. Животные уже почти не подавали признаков жизни, лежали в снегу и не сопротивлялись, когда работники заповедника на всякий случай связывали им ноги и укладывали на специальные сани-волокуши, чтобы перевезти из ущелья ближе к стожкам сена, заготовленного с лета егерями. Почти всех животных удалось спасти, но некоторые уже ослабли настолько, что не помогли даже инъекции глюкозы и витаминов, которые Людмила сделала четырем молодым оленям и двум старым ланкам. Они погибли при перевозке, но если бы люди не пришли вовремя на помощь, стадо маралов недосчиталось бы более четырех десятков голов…
Людмила тряхнула головой, стремясь отогнать от себя видение изможденных, полузасыпанных снегом животных, и постаралась вызвать в памяти лицо Вадима. Она вновь попыталась оправдать свой поступок обидой на чрезмерную холодность жениха, но особой вины за собой так и не почувствовала, как и особого сожаления, что ушла в тайгу, не дождавшись от него звонка, хотя точно знала, что Вадим уже вернулся в Красноярск и звонил Кочеряну по поводу проекта. Правда, поговорить с ней не удосужился, из чего она сделала соответствующий вывод: Вадим продолжал на нее сердиться. Но и это не слишком огорчило ее, вернее, совсем не огорчило. Гораздо сильнее она переживала совершенно нелепый разрыв с Барсуковым. И не о том она жалела, что так быстро уступила ему. А о том, что так по-детски глупо среагировала на вполне объяснимые вопросы Дениса о ее отношениях с бывшим женихом. Вся ее жизненная неустроенность, неуверенность в намерениях Барсукова, сомнения в собственных чувствах – все это свилось в такую тугую пружину, что, распрямившись, она ударила не только ее одну. И еще неизвестно, кого эта пружина задела больнее – ее или этого твердолобого мента, которого она так безоглядно решилась полюбить…
Она опять залезла в спальный мешок и, согревшись, наконец-то уснула. Но спала недолго. Внезапно в лагере поднялась суматоха. Люди вскакивали со своих мест, торопливо собирали вещи, потом сгрудились возле костра, с тревогой вглядываясь в небо.
С запада надвигались темные тучи. Они ползли, касаясь вершин гор, скатываясь в ущелья и зависая над погибшими деревьями… Воздух наполнился невероятным шумом и грохотом. Людмила тоже выскочила из спальника, бросилась к своим товарищам, но не успела она и слова сказать, как шквальный ветер налетел на поляну. Затрещали, закачались мертвые деревья, полетели во все стороны обломки сучьев, остатки обгоревшей коры. Застонал, задрожал под порывами ветра огромный кедр, и тут же, как спичка, лопнул его ствол и с ужасающим шумом рухнул на землю, сокрушая попутно более мелких и слабых собратьев. Люди, сбившись в кучу, молчали, а ветер становился все сильнее и сильнее и вскоре превратился в настоящий ураган. Казалось, между бурей и мертвым лесом происходила последняя, решающая схватка. И лес стонал, ломался, падал… Прошло всего несколько минут, как мощные порывы ветра обрушились на тайгу. Со скоростью курьерского поезда ураган пронесся на восток, оставляя за собой еще более сильные разрушения и хаос из поваленных стволов и переплетенных обгоревших веток.
Не успели люди прийти в себя и достать из-под обломков деревьев оставшиеся у костра вещи, а в воздухе закружились уже редкие пушинки снега. Они падали медленно, но все гуще и гуще, засыпая следы бесчинств, учиненных пролетевшим над тайгой ураганом…
Но к утру на небе не осталось ни единого облачка. Из-за гор медленно и степенно выплыло солнце, явив взору безрадостную картину мертвой тайги. Снег прикрыл следы ночной бури. Под лыжами слегка поскрипывал скованный ночным морозом снег. Люди спешили, чтобы до обеда выйти к жилью: хотелось побыстрее скинуть пропотевшую, пропахшую костром одежду, помыться в бане и избавиться наконец от ежедневной, изматывающей душу и тело усталости…
Путь их начался с подъема на отрог гольца, возвышавшегося над горелой тайгой. Склоны отрога также были завалены упавшим лесом. Впереди неторопливо шел на подъем Иван Шалгинов. Невысокий и коренастый, он обладал огромной силой. Его голова почти вросла в плечи. Длинные руки и крепкие, слегка кривые ноги – наследие предков-кочевников – никогда не знали усталости. И сейчас он не проявлял ни малейших признаков утомления. Под его собственной тяжестью и тридцатикилограммовым грузом, который он нес на спине, лыжи выгибались лучком и глубоко вязли в снегу. Следом, уже по готовой, хорошо спрессованной лыжне шел весь отряд.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
