Нина отодвинула тарелку с недоеденными спагетти в сторону. Она была ни капельки не против рассказать о своей собственной жизни. Рассказать ему. Про то, как она росла в многоэтажке в пролетарском пригороде Бергена Фюллингс-дален. Про подруг, обзаводившихся детьми прямо после окончания школы и переезжавших из квартиры родителей в соседнюю многоэтажку. Она всегда знала, что обязательно уедет оттуда. Арве молча ел и слушал.
— Ну и что там второе было? — спросил он вдруг.
— Какое второе?
— Ты вчера сказала, что в моих записях о студентке есть одна ошибка и еще одной вещи не хватает. Про ошибку ты мне сразу же выложила, а недостающее ты мне обещала на десерт.
Нина тщательно вытерла рот салфеткой, на ней все еще оставались следы от томатного соуса.
— Ты, наверное, очень торопился с этими записями? — сказала она и задорно улыбнулась.
— Совершенно верно, мне приходилось выбирать, какое из всех дел важнее. Так ты расскажешь мне?
Нина откинулась на спинку стула. Она успела переодеться в обтягивающую грудь светлую шелковую блузку, которую сегодня же днем и купила.
— У Мириам не особенно много друзей, если верить ее рассказам. У нее есть две-три хорошие подруги, и еще она общается кое с кем из католической общины района Майурстюа.
— Но я же это вроде записал? — запротестовал Арве.
— Это записал, а вот что она была помолвлена — нет.
Его брови резко взлетели на лоб.
— Что, серьезно? Здесь, в Норвегии?
Она торжествующе засмеялась:
— Целых два года.
— Тут ты меня взяла с поличным, Нина.
Ей очень нравилось, как он произносит ее имя: делая ударение на оба слога.
— Ну и ну! — продолжал он. — Я рад, что именно ты это заметила. Есть масса людей, которые с радостью воспользовались бы чужой ошибкой. А она сказала с кем?
— Я не спросила: в тот момент это было не самое главное. Мириам сказала, что порвала с этим человеком несколько лет тому назад. Я пока не знаю, имеет ли это вообще какое-нибудь значение…
Арве провел двумя пальцами по подбородку. Какое-то время он сидел не шевелясь и задумчиво смотрел прямо перед собой, мимо нее.
— Это может оказаться важным, Нина, — сказал он в конце концов. — Получается, у нас не только Викен в последнее время грешит туннельным видением.
57
Аксель, спотыкаясь, брел через парк прочь от здания Управления полиции, где он провел почти все последние сутки. Он остановился под деревом, прислонился к стволу. Все еще шел дождь, но слабее, чем накануне, и ветер тоже стих.
Над правым глазом у него набухла здоровенная шишка, нижняя губа тоже была разбита. За последние сутки ему почти не удалось поспать. Он два дня не ел и не мылся. Чесалась щетина на щеках, и он сам чувствовал, как от него несет потом. Эта телесная нечистота затягивала, как соблазн: хотелось все глубже погружаться в нее.
Уже стемнело, когда он двинулся через дорогу к кафе на другой стороне улицы. На подставке рядом с дверью все еще лежало несколько экземпляров утренней газеты. Всю первую полосу «ВГ» заняла фотография мужчины, задержанного полицией. Лицо растушевали, но никто, кто был знаком с этим человеком, не усомнился бы в том, что это он. Под фотографией было написано: «Арестован врач — в убийствах подозревают его». Акселю нестерпимо захотелось выпить. Но больше всего ему хотелось опорожнить мочевой пузырь. Стоявший за стойкой парень остановил его на пути к туалету:
— Вы будете брать что-нибудь? Туалет только для клиентов.
— Порцию коньяку, — попросил он.
— А рассчитаться сможете? — Парень смерил его взглядом.
«Отныне будет так, — подумал Аксель. — Так тебя будут встречать».
— Подождите — и увидите, — пробормотал он, закрыв дверь и ощутив резкий запах немытого писсуара.
Потом он долго сидел за столиком в глубине темного помещения. Первая рюмка была опорожнена одним залпом. Это не было, конечно, коньяком, но цвет был даже похож. Он помахал рукой, подзывая бармена, и тот подлил ему еще. На какое-то время наличие кредитки подняло его статус. За третьей рюмкой он засиделся подольше. У него не было сил думать о том, что в какой-то момент ему придется встать и уйти отсюда.
В кармане пиджака завибрировал мобильный. Аксель не знал, сколько он уже просидел так, уставясь в стол. Если он сейчас не ответит на звонок, пришла ему в голову мысль, он уже больше никогда не будет отвечать на звонки. Стало легче, когда он увидел, что это Рита. Она была единственным человеком, с которым он мог сейчас разговаривать.
— Аксель, ну ты даешь! Ну и кашу ты заварил!
Он попробовал пошутить насчет каши, но получилось как-то не смешно. Не дослушав, она заставила его рассказать, чем он занимался в последние сутки, потом спросила:
— И что ты теперь собираешься делать?
Он отхлебнул коньяка:
— Ты вроде бы говорила, что начала у меня работать двенадцать лет тому назад, так, Рита? Мало кто знает меня лучше, чем ты.
— Я ни на секунду не поверила, что ты мог… Ни на секунду, Аксель, слышишь? Но какую же ты сделал глупость, дав себя окрутить этой…
Аксель не стал ждать, пока она подберет обозначение, которое ему не хотелось слышать, перебил:
— Она в этом не виновата, можешь ругать меня.
— Кстати, она звонила вчера.
— Мириам?
— А разве это мы не о ней говорим?
— Что ей было надо?
— Она вроде бы оставила какой-то конверт в ящике письменного стола в кабинете Улы. Она собиралась за ним зайти, но так и не появилась.
Аксель почувствовал, что сонливость как ветром сдуло:
— Когда это было?
— Вчера во второй половине дня. И еще она сказала кое-что, от чего я опешила.
— Выкладывай.
— Если она не появится, то я должна сразу же передать конверт тебе. Она сказала, что это важно. Она очень торопилась и нервничала.
Он открыл опцию «Непринятые вызовы». Больше тридцати, многие из них от Бии, один от Тома. И сразу же за ним в списке: Мириам. Накануне вечером, без пяти семь. Он прослушал голосовую почту. Двадцать три сообщения. Первое — от Бии. Затем от журналистки из «ВГ». Потом еще от нескольких человек, которых он не знал. Нажав клавишу, он продвинулся дальше. Включив шестое сообщение, он услышал какой-то неясный шум — двигатель автомашины, сообразил он; потом его перекрыла популярная мелодия, которую он не раз слышал, и чей-то свист. Он уже собирался переключиться на следующее сообщение, как вдруг в шуме возник ее голос: «Куда мы едем?» «Мириам», — пронеслась у него мысль. Мужской голос ответил что-то неразборчивое. Аксель был не в силах больше сидеть за столом. Он вскочил, прижал трубку к уху, другое ухо заткнул пальцем. Голос Мириам: «В тот дом? Ты с ума сошел?» Мужской голос внезапно стал слышнее: «Это что там еще у тебя такое, черт тебя подери? А ну дай сюда!» Какие-то скрипы, потом ее вскрик. Голос Мириам становился все громче и закончился выкриком: «Аксель!» Потом все пропало.
