лежат на земле, потом подберёт те, которые осыпались, пока он их ел.
Он будет есть их, и можно даже покататься на них.
Уголком глаза он заметил, как копошатся в траве снующие твари. Совсем как малюсенькие термиты, хотя это вовсе не термиты. Во всяком случае, непохожи на тех теримаго, которых он видел до сих пор.
Может быть, всё-таки, блохи? Новая порода блох. Его лапа метнулась вперед и прихлопнула одну тварь. Он почувствовал, как она копошится под большой подушечкой. Поднял лапу и посмотрел, как она мечется, и снова прихлопнул.
Опустил голову к лапе, и прижался к ней ухом. Прислушался. Что? Тварь, которую он поймал, тикала!
Глава 2
Глава 2
Фаня сделал нечто такое, чего до него не делал ни один енот. Он пересёк реку и затрусил к лагерю диких механоров, борясь со страхом: ведь невозможно было предугадать, как с ним поступят эти дикари, когда обернутся и увидят его. Но то, что его беспокоило, перевесило страх, и он побежал быстрей.
Лагерь диких механоров оказался совсем не таким, каким его представлял себе Фаня. Он не увидел никаких зданий. Только пусковые установки, и три небольших космических корабля, и пять или шесть механоров, которые трудились над одним из кораблей.
Впрочем, если вдуматься, он мог бы заранее сообразить, что в лагере роботов не будет зданий. Ведь роботы не нуждаются в убежище, а что такое дом, как не убежище?
Фане было страшно, но он изо всех сил старался не показывать этого: хвост крючком, голову выше, уши вперед – и решительно затрусил прямо к механорам. Около них он сел и вывесил язык, ожидая, когда кто-нибудь обратит на него внимание. Но никто не обратил на него внимания, тогда енот собрался с духом и сам заговорил:
– Меня зовут Фаня, – сказал он, – я представляю енотов. Если у вас есть старший, я хотел бы с ним поговорить.
С минуту механоры продолжали работать, и наконец один из них повернулся, подошел к гостю и присел на корточках так, что его голова оказалась вровень с головой енота. Остальные продолжали работать как ни в чём не бывало.
– Я механор, моё имя Блиц, – сказал механор, присевший на корточках рядом с Фаней, – Меня нельзя назвать старшим, потому что у нас таких вообще нет. Но я могу поговорить с тобой. Что у тебя?
– Я пришёл к вам поговорить насчёт Постройки, – сообщил енот.
– Как я догадываюсь, – ответил механор по имени Блиц, – ты говоришь о строительстве, что к северу от нас. Это можно увидеть отсюда, если повернуться кругом. Так?
– Вот именно, о ней я и спрашиваю, – подтвердил Фаня, – Я пришел полюбопытствовать, зачем вы её строите.
– Мы не строим её, – ответил Блиц.
– Ну как же нет, Блиц, мы видели, как там работают механоры!
– Да, там работают механоры. Но это не мы строим её.
– Вы кому-то помогаете?
Блиц покачал головой:
– Как бы тебе объяснить... Некоторых из нас призвали… призвали пойти и работать там. И мы их не стали задерживать, потому что каждый из нас волен распоряжаться собой.
– Но кто же тогда строит? – недоумённо спросил Фаня.
– Теримаго.
У Фани отвисла нижняя челюсть:
– Термиты? Вы про этих насекомых говорите? Маленьких таких, которые в термитниках живут?
– Вот именно, про них я и толкую, – подтвердил Блиц.
Его пальцы, смешно двигаясь, пробежали по песку, изображая встревоженного муравья.
– Слушай, Блиц, но они на это не способны, – возразил енот, – Они ведь тупые.
– Уже нет, – ответил Блиц.
Фаня сидел неподвижно, будто примёрз к песку, и холодные мурашки пробегали у него по телу.
– Я говорю, теперь уже нет, – повторил Блиц, – С некоторых пор термиты очень даже нетупые. Понимаешь, жил-был на свете человек по имени Федька…
– Человек? А что это такое? – растерянно спросил Фаня.
Механор прищелкнул с мягкой укоризной:
– А ты что – не знаешь? Это были такие животные, – объяснил он, – Которые ходили на двух ногах. Очень похожие на нас, но только они были из живой плоти, а мы металлические.
Енот закивал:
– А-а, вот ты про кого. Ты, наверно, про раскинов говоришь. Мы слышали про таких тварей, только зовем их раскинами.
Механор медленно кивнул, по всей видимости, что-то вспоминая:
– Раскины – люди?… Пожалуй. Помнится, была одна семья с такой фамилией. Как раз за рекой жили.
– Там находится усадьба Раскинов, – подтвердил Фаня, – На макушке Раскиных холмов.
– Она самая и есть, – подтвердил Блиц.
– Мы присматриваем за этим домом, – продолжал енот, – Он считается у нас святыней, хотя нам не совсем понятно почему. Такой наказ передается из поколения в поколение – смотреть за усадьбой Раскинов.
Механор кивнул своей металлической головой, и утвердительно щёлкнул:
– Эти раскины и научили вас, енотов, говорить, – сообщил он.
Услышав это, Фаня внутренне ощетинился:
– Ты чего ерунду всякую сочиняешь? Мозги заржавели? Никто нас не учил говорить. Мы сами научились. Мы постепенно совершенствовались. И других животных потом научили.
Сидя на корточках, механор качал головой, словно кивал собственным мыслям:
– Мне десять тысяч лет, – сказал он, – Если не двенадцать. Что-нибудь около одиннадцати.
Фаня сосредоточился, пытаясь осознать услышанное, и когда до него, наконец дошло, он ощутил тяжелое бремя лет, давящее на холмы… многие годы неба и солнца, годы песка, и ветра. Годы Блица. Он отряхнулся всем телом, будто сбрасывая с себя грязную воду:
– Ты такой старый, – произнес он, – И помнишь то, что было столько лет назад?
– Конечно помню, – ответил механор, – Мы не можем ничего забыть. Я один из последних роботов, сделанных людьми. Меня изготовили за несколько лет до того, как они спустились в Каверну.
Фаня притих, он был в полном смятении:
«Человек… Новое слово. Животное, которое ходило на двух ногах. Животное, которое изготавливало роботов, и которое научило енотов говорить».
Блиц словно прочитал его мысли:
– Напрасно вы нас сторонились. Нам надо было всегда сотрудничать. Когда-то так и было. Для
