на Ношульской, откуда сплавлялся вятский хлеб и где строилось до 90 судов, собирались весной 5, а то и до 10 тысяч человек. Современник писал, что в селе Ношуле «…весной все работают – и мужики, и бабы, и девки: грузят суда и провожают их по Лузе». На каждую барку от Ношуля до Устюга требовалось 50 работников; от Устюга, где условия судоходства были более благоприятны, на барке шло 30 рабочих. До Архангельска плаванье продолжалось до 1,5 месяцев, с платой 25–45 рублей ассигнациями на хозяйских харчах, куда входили два пуда муки, пять фунтов соли, 10 фунтов толокна или круп. От Никольска на барку требовалось 60–70 человек. Артель состояла из т. н. коренных и присады. Коренные шли от Никольска до Архангельска, присада – до Устюга. Коренные, ходившие на барках по несколько раз, получали за навигацию 16 рублей, новичкам же платили по 10 и даже 8 рублей. Кроме того, хозяин давал на человека по два пуда муки на всю путину. Присада работала «без ряды», не составляя артели. В Устюге купец расплачивался с каждым по своему усмотрению, платя, в зависимости от заслуг, иногда 10, иногда пять-шесть, а иной раз даже по полтора рубля. Хлеб и соль они получали от хозяина также без договора, сколько отпустит. Присада – это ближайшие к городу крестьяне, народ большей частью бедный; многие из них шли на работы только из-за того, чтобы хлеб получить. Сплав до Вологды, через Устюг, занимал меньшее время, но плата была выше, так как труд был несоизмеримо тяжелее. Лоцманы, наиболее оплачиваемая категория, получали за рейс от 40 до 100 рублей серебром. Осенью же суда велись бечевой от Архангельска верх до Устюга, Красноборска, Сольвычегодска: отправлялась на зимние ярмарки рыба, красный товар и пр. До Устюга судно шло месяц, на своих харчах рабочие получали 25–40 рублей ассигнациями. Сплавные работы занимали множество рук. В Шивринском обществе Брезноволоцкой волости Сольвычегодского уезда из 1797 душ было лоцманов 10, рабочих весенних – около 200, рабочих осенних – около 50 человек. В Пестовском обществе Трегубовской волости Великоустюжского уезда в 1849 году была 1841 наличная душа мужского пола, из них работников было 886. В обществе было лоцманов 2, рабочих от Никольска до Устюга – 48, от Устюга до Вологды – 20, от Устюга до Архангельска – 28 человек. Таким образом, 11 % рабочего населения общества участвовало в сплавных работах. Всего же в период с 1842 по 1860 год по Вологодской губернии сплавлялось: в 1842–1844 годах 770 судов с 14 293 рабочими; в 1845–1847 годах – 1064 судна с 27 608 рабочими; в 1848–1850 годах – 603 судна с 14 480 рабочими; 1851–1853 годы – 774 судна с 29 347 рабочими; 1853–1857 годы – 958 судов с 23 457 рабочими; 1858–1860 годы – 1074 судна с 21 557 рабочими. Огромная армия судорабочих.
С появлением пароходов нужда в бурлаках не отпала, хотя в целом бурлачество сократилось. А в местностях, прилегавших к водным системам, соединявшим Волгу с Онежским и Ладожским озерами, бурлачество сохранилось в полном объеме и в конце XIX века. В Кирилловском уезде Новгородской губернии до 3000 крестьян ходили тянуть суда от р. Ковжи до Вытегры, зарабатывая в период навигации до 50 рублей на человека.
А была еще великая Волга с ее полноводными судоходными притоками Окой и Камой, которые принимали в себя немало рек, была Мариинская система, соединявшая бассейны Волги и Северной Двины с Балтикой. Там еще больше было судорабочих. Недаром понятия «Волга» и «бурлак» нерасторжимы в нашем сознании.
Ранней весной, еще до полой воды, на пристанях уже кипела горячая работа: грузились барки грузами, подвезенными гужом по зимникам и лежавшими в амбарах: хлебом, солью, поташом, пиленым лесом, кожами, железом, рогожами, щепным товаром – всем, что производила кустарная и промышленная Россия. Грузчики были случайные, были и профессиональные, для кого это был ежегодный заработок и кто к нему уже приноровился: таскать многопудовые кули с солью и хлебом, доски и брусья или полосовое железо либо катать тяжелые тачки по узеньким наклонным сходням – дело не простое: если не сорвешься вниз под тяжестью груза, то за целый световой день без привычки так набьешь плечо, намнешь спину, что назавтра и не поднимешься.
Грузчики в старину были не все одинаковы. Были крючники, были катали, а были носали, или носаки. Крючники вооружались большими страшными железными крюками со сверкающими острыми носами: положенный на спину куль с солью или хлебом – хорошо, если пятерик (5 пудов), а то и восьмерик (8 пудов – 130 килограмм) или девятерик, либо огромную кипу плотно утрамбованного на прессе хлопка крючник придерживал своим крюком, перекинув его через плечо и вонзив в ношу. А чтобы прорванные крючьями опростанные кули при повторной насыпке не текли, в амбарах большие артели женщин занимались их штопкой. Катали возили насыпные грузы в тачках: тоже не простое дело – удержать тачку на узенькой, в одну доску, прогибавшейся сходне (хозяева на всем экономили), сходу вкатить ее наверх. Носаки переносили на плече длинномерные грузы: доски, брусья, железные полосы. И это не просто: такой груз пружинил на плече, прогибался, и шаг нужно было приноровить к колебаниям концов и не задерживаться при этом, трусить рысцой, чтобы заработать и не мешать идущим сзади. А чтобы не набить в кровь плечо, не сломать плечевую кость под тяжелым грузом, на плечо подкладывали кожаную подушку. Волжская беляна поднимала до 40 тысяч пудов. Это сколько придется на артель человек из 10–12?
В горячее время поденщик-крючник, перегружавший хлеб с огромных волжских барок на мелкие мариинки, на хлебных пристанях Рыбинска зарабатывал до 3 рублей в день. Артели крючников формировались из крестьян Тверской, Ярославской, Нижегородской и Владимирской губерний. В конце XIX века в Рыбинске постоянно жили около 20 тысяч человек, а с открытием навигации и наплывом торгового и рабочего люда число обитателей увеличивалось до 100 тысяч. Одних крючников было тысяч пять. В Петербург хлеб приходил на Калашниковскую пристань. Здесь для перегрузки кулей с барок в амбары собирались артели по 20–30 человек, избиравшие из свой среды «батыра», старосту, и счетчика. За выгрузку куля платилось 7 копеек, причем сюда входила и погрузка на ломовиков. За бортовую перегрузку с одного судна на другое платили по 5 копеек. Рабочая пора начиналась с Пасхи и заканчивалась 14 ноября. Дуван, т. е. раздел заработков, совершался дважды: около Петрова дня и по окончании работ. На каждого крючника приходилось от 150 до 200 рублей. Были в Петербурге крючники-поденщики, в два самых горячих месяца зарабатывавшие такую же сумму; обычно в день получали 2–3 рубля, но бывали случаи платы по рублю с куля. В неделю загружали огромный амбар, вмещавший 100 тысяч пудов, и иные крючники переносили за день до 2000 мешков весом в 5–9 пудов. При разгрузке вагонов работали по четыре человека: двое подносили мешки из глубины вагона, подавальщик клал куль на спину товарищу, который, зацепив его
