изготовлялись мелкие изделия: кольца, крестики, цепочки, браслеты и пр. Изделия были штампованные или литые, со стеклянными «камнями», эмалью, чернью. Мастеров в начале ХХ века насчитывалось до 7000, но зарегистрированы в Пробирном управлении были только 806, остальные работали на них. В 1900 году было проклеймено изделий из серебра 1112 пудов, в 1906 году – 1587, в 1910 году – 2359 пудов. За один только 1910 год изготовлено было серебряных изделий на 1 226 563 рублей, а учитывая изделия из золота и меди – с лишком на 3 миллиона рублей. С 1904 года в с. Красном работала учебно-художественная мастерская Министерства торговли и промышленности. Но влияния на промысел она не оказала: кустари засаживали детей за верстак с семи-восьми лет и не могли отдавать их в школу, да и платить 30 рублей в год за общежитие для них было дорого. В Ростове Великом до сих пор существует старинный финифтяный промысел, также сочетающийся с обработкой меди и серебра, а в районе Устюга Великого еще в XVII веке было хорошо известно изготовление эмали по скани: шкатулок, литых иконок, окладов для икон и пр.
Православная Россия была наполнена иконами. Зачастую они закрывались чеканными медными или латунными, а иной раз и серебряными и даже золочеными окладами, ризами. Или обрамлялись по полям чеканной «басмой», либо над главами Иисуса Христа, Богородицы, святых мелкими гвоздиками прибивались узорные чеканные венцы, а под главами – такие же цаты. И как писались иконы крестьянами, так и ризы к ним чеканились, а позже штамповались (производство ведь было массовым) тоже крестьянами-металлообработчиками. Были даже наидешевейшие «подуборные» иконы: на тонкой дощечке иконописец писал только лик, руки и ноги, а сверху все это закрывалось штампованной из медной фольги ризой.
Процветал в России еще один промысел, связанный с обработкой металла – канительный. Что такое канитель – все знают. Нет, это не мелочное, кропотливое и неприятное дело. Это тонкие металлические нити и полоски («бить», «плащенка»). Канитель из меди называлась мишурой, а из посеребренной проволоки – апплике. Во времена моего детства из плоской медной «бити» и мишуры делались елочные украшения, чаще всего «дождик»; сейчас для этого используются полимеры. А в старину канительный промысел был направлен на изготовление материалов для производства парчи (например, для богослужебного облачения духовенства), галунов, или позумента, которым украшались гробы и одежда, особенно форменная военная и гражданская, и для шитья золотом и серебром все на той же одежде. Можно представить, сколько галуна разной ширины и фактуры требовалось с середины XIX века, когда появились офицерские и чиновничьи погоны и контрпогоны. Да и до того золотое и серебряное шитье располагалось на воротниках и обшлагах мундиров, а у придворных – и на груди, полах, клапанах карманов и фалдах. Золото и серебро в виде нитей шло и на «витки» и бахрому офицерских и генеральских эполет. Конечно, вышивкой этой занимались горожанки, «воздуха», покровцы и пелены для храмов вышивались дочерьми купцов и богатых крестьян в виде богоугодного дела. Но сама канитель изготовлялась крестьянами, обычно подгородных слобод. Сырьем служила производившаяся на заводах медная, серебренная или золотая проволока. Ее последовательно протягивали через уменьшавшиеся отверстия в твердых стальных пластинах – волоках. Толстая проволока протягивалась сначала воротом, при помощи лошади, а тонкая, иногда толщиной немногим превышавшая человеческий волос – на деревянных вьюшках, вращавшихся вручную. В конце XIX века для протягивания золотых нитей стали использовать даже оправленные в металл и просверленные мелкие алмазы.
Канительным промыслом занималось не так уж много людей. Так, в 1880–1890х годах в Московском уезде канительщиков было немногим более 100 человек. В основном они проживали в Царицынской волости, в селениях Борисово, Братеево, Хохловка, вошедших уже давно в черту самой Москвы. Были в Московской губернии немногочисленные канительщики в Подольском уезде. В основном все они работали на московских фабрикантов, на их сырье и оборудовании. Такого рода мастера работали в других уездах и губерниях: канители, мишуры и «бити» требовалось очень много.
Существовал еще один, совсем уже редкий промысел, где металлообработчики имели дело с золотом: сусальный. Купленное золото мастер резал на жеребья, полоски одинакового веса, и закладывал их между листочками специальной книжечки. Из чего в старину делались эти книжечки, у специалистов согласия нет. Одни утверждают, что листочки были из кожицы, которую снимали с бычьей печени. Другие же говорят, что листы были из ткани, обработанной составом из печени крупного рогатого скота. Во всяком случае, быки в этом деле участвовали. Переплет же книжки был из толстой кожи. Положив ее на наковальню, плющили золото не менее получаса, так что между листами книжки оказывались тонкие золотые листочки. Их вынимали, резали на подушке, покрытой бархатом или мехом, снова закладывали в книжечку и снова плющили. И так далее, пока из одного кусочка золота не получалось 8 листиков. А затем еще раз трижды проковывали эти листочки, так что в итоге маленький листик золота был прозрачным, и брать его приходилось не грубыми жирными пальцами, а плоской беличьей кистью. Так их закладывали в другую книжечку с листами из папиросной бумаги, и пускали в продажу. Золото это шло иконописцам, кровельщикам на позолоту церковных куполов, мебельщикам и много еще какому ремесленному люду, вплоть до изготовителей глиняной игрушки и пряничников (тончайшее сусальное золото можно было съесть вместе со свадебным пряником). Промысел этот был редкий. Так, в Подмосковье в Борщевской волости Клинского уезда работало всего около десяти сусальщиков, получавших заказы и сырье от скупщиков из Москвы. Восемь мастерских работало в смежных селениях Ильинской волости Дмитровского уезда – Ульянке, Свистухе и Кузяеве. И мастеров в этих мастерских было всего-то по 4–8 человек. В общем, дело пустяковое. Но махать двухкилограммовой кувалдой приходилось долго.
Рис. 140.
Сошник сохи; полица для сохи; резак для косули; лемех плуга
Рис. 141. Подкова
Рис. 142. Гвозди
Бурлаки и крючники
Те многие тысячи речных судов – белян, расшив, гусян, унженок, коломенок, мариинок, о которых шла речь в главе, посвященной деревянному судостроению, нуждались еще и в людях, которые нагружали и разгружали их, вели вниз по рекам, иногда быстрым и порожистым, или тянули против течения до появления буксирных пароходов, да и много позже после их появления: не везде завелись пароходы, а товары нужно было сплавлять повсюду. И здесь почти единственной рабочей силой, за исключением разве что городских босяков, нанимавшихся на временные погрузочно-разгрузочные работы по приволжским городам, было крестьянство.
В бассейне Северной Двины, откуда суда шли вниз, к Архангельскому порту, и вверх, к Рыбинску, и куда гужом поступали грузы из многих губерний Приуралья, Поволжья и Подвинья, потребность в судорабочих была всегда огромной. Наем рабочих для погрузки и сплава в Вологодской губернии шел на пристанях в верховьях притоков Двины: на Ношульской, Никольской, Быковской, Пушменской. Сюда собиралось весной почти все окрестное население. На Быковской пристани в 1841 году при нагрузке барок работали до 1400 человек,
