Ит. — Влюблённым друзья не очень нужны, только мешают. Но всё же, может быть, вы сумеете вспомнить что-то ещё? Эти друзья были частью его жизни, и, если он говорил о них, что-то для него да значили. Да?
На лице Бетти отразилось сомнение.
— Ну… да, — медленно сказала она. — Возможно. Если я правильно помню, они бывали у него в гостях, в замке. Иногда. Не очень часто. Вроде бы один из них сильно хромал, чуть не падал, а второй всё делал одной рукой. Но потом они вроде как стали нормальные, правда, я не знаю вообще ничего об этом. Вы думаете, можно поискать этих друзей, чтобы они нашли мне Гектора?
— В реальности? — уточнил Ит. Бетти кивнула. — Мы попробуем. Ничего не будем обещать, но попробуем.
— Это было бы чудесно, — Бетти улыбнулась. — Я так устала находиться здесь. Это ад, я точно знаю, я согрешила, и меня вот так наказали. Я устала умирать, видеть Калеба, слышать выстрел, когда погибает Гетти, а потом задыхаться от дыма. Но я попробую помочь вам, — поспешно добавила она. — Я очень постараюсь послушать Кири двенадцать раз. Пока что я считала только до восьми, каждый раз сбиваюсь, но я буду пытаться снова и снова, клянусь.
— Вы имеете в виду арию? — уточнил Ит. Бетти обрадовано закивала. — Её нужно послушать двенадцать раз подряд? Но для чего?
— Если это сделать, не сбившись со счёта, произойдет чудо, — очень серьезно ответила Бетти. — Пожар потухнет. Гетти оживет. И придет Гектор, который спасёт нас отсюда. Я точно знаю. Точно.
— Откуда вы это можете знать? — спросил Скрипач.
— Откуда трава знает, как ей расти? — спросила Бетти очень серьёзно. — Откуда дерево знает, когда наступает весна, а когда осень? Откуда гора знает, что ей следует быть горой, а небо знает, что ему должно быть небом? Я просто знаю это. Ниоткуда. Вы ведь понимаете, что такое молитва?
Ит почувствовал вдруг озноб, словно его окатили ледяной водой.
— Молитва — это когда человек пытается обратиться к богу, — одними губами произнес он.
— Нет, — она покачала головой. — Молитва — это когда кто-то пытается докричаться до бога, чтобы его услышали. И я знаю, что для того, чтобы докричаться, мне нужно услышать Кири двенадцать раз. Тогда произойдет чудо. И никто, слышите, никто не сумеет убедить меня в обратном.
— Да мы и не хотели убеждать, — Скрипач примирительно улыбнулся. — Мы просто хотим понять, не более того.
— Надеюсь, я сумела вам всё объяснить, — тихо сказала Бетти. — Идите. Идите отсюда, потому что я из-за вас снова не сделала то, что должна была сделать, и сейчас сюда войдёт огонь. И дым. Вы ведь знаете, что я задохнулась, верно? — взгляд её стал обреченным и печальным. — А сгорели только ноги. Но это уже было не больно. Идите… и попросите Гектора, если найдете его, прийти за мной. Я устала.
* * *
— Она тоже говорит о включении, — заметил Скрипач, когда они, вернувшись в реальность, сидели в кают-компании «Сансета», и пили заранее заказанную сливочно-сиропную бурду авторства в этот раз Рэда. — Двенадцать циклов прослушивания, опять.
— Вот только ей невдомек, что включать нечего, потому что тройки не существует в природе, — вздохнул Ит. — Тройка погибла на Тингле. И не должна была быть воссозданной вообще.
— Что-то у меня теперь большие сомнения, что тройка погибла на Тингле, — возразил Скрипач. — Нет, то есть она погибла, но… сигнатура осталась.
— Ты лучше подумай, сколько их ещё осталось, — заметил Ит. — В разные временные периоды. И сколько их вообще было, потому что, если ты не заметил, Стрелок отрабатывает все варианты, в том числе и заведомо провальные, по искаженным тройкам, как в этот раз. По тройкам, которые в работу никогда не пойдут.
— Ой, замолчи, — взмолился Скрипач. — Давай лучше кофе пить, а?
— Был бы это кофе, — недовольно произнес Ит. — Сейчас что-то нормальное закажу, пожалуй. И лхус. Чтобы перебить как-то этот сахарный сироп. И что Рэд придумал такое? Пить же невозможно.
— И то верно, — покивал Скрипач. — Надо будет с Бертой поговорить про количество сигнатур, кстати. И на счёт звезды. Это и были твои тайны мадридского двора? Этот вопрос?
— Верно, — кивнул Ит. — Именно так и есть. И, как ты сам заметил, я оказался прав. Сработало.
— Жаль только, что о звездном небе Бетти имеет весьма опосредованное представление, — вздохнул Скрипач. — С такими признаками и по таким подсказкам эту звезду можно искать до скончания века, и не найти.
— Тоже верно, — согласился Ит. — Но хоть что-то.
— Это да. Что-то — всегда лучше, чем ничего, — согласно кивнул Скрипач.
22 Два цветка, два облака, две птицы
— Учитель Вэй, но почему вы стремились именно сюда? — спросил Ит. — Что такого в этом месте?
— Маяк, — односложно ответила девушка. — Вы же знаете, что такое маяк, верно?
— Маяки указывают дорогу, — пожал плечами Скрипач. — Здесь есть что-то, что указывало дорогу вам? Дорогу сюда?
— Отсюда, — поправила она. — Дорогу сюда я нашла сама.
Она сидела на полу, перед обрывком картонного листа, и они могли видеть только спину — накинутая на плечи куртка, сшитая из каких обрывков, больше всего напоминающих куски старых одеял, с наспех написанным белой краской иероглифом «фень» (заключенный), собранные в косу полуседые волосы, узкие плечи, и рука, тонкая, полупрозрачная, держащая самодельную кисть, летающую над картоном. Над прямоугольным картоном с оборванными краями, на котором возникали, и тут же начинали таять, стремительные, как поток воды, штрихи.
— Они стирают быстрее, чем я успеваю рисовать, — произнесла она. Голос прозвучал равнодушно, словно Киую не была опечалена этим фактом, а просто говорила о нём, как о чём-то будничном. — Сложно. Надо постараться успеть.
— А где вы взяли краски, учитель Вэй? — спросил Ит.
— Сделала, — так же равнодушно ответила она.
— А кисть?
— Тоже сделала. Здесь есть кошки, — рука летала над картоном с невероятной скоростью. — Не знаю, что они здесь едят, и почему их самих до сих пор не съели.
— Вы ловили кошек, и отрезали шерсть? — с интересом спросил Скрипач.
— Их невозможно поймать. Я снимала шерсть с кустов, если находила её. Снимала, собирала, прятала. Потом подбирала волоски. За год я сделала три кисти. Они не идеальны, но выбирать тут не из чего.
— Учитель Вэй, а что вы заканчивали? — спросил Ит. Вежливость — прежде всего. Ведь это не так сложно, быть учтивым.
— Китайскую академию изящных искусств, специализировалась на традиционной живописи, — ответила Киую.
— Кампус Наньшань? — уточнил Ит. — В Ханджоу?
— Совершенно верно, — она кивнула. Кажется, она не собиралась оборачиваться, а обходить её, чтобы заглянуть в лицо, Ит посчитал бестактным.
— Только живопись? Не каллиграфия? — уточнил Скрипач.
— Да, только живопись, — ответила она. — Нельзя бежать в две стороны сразу. Действовать нужно последовательно. Любой труд требует полной отдачи и полного же вложения сил.
— Вы правы, — кивнул Ит. — Это верно. Но, учитель Вэй, вы сказали, что ваш рисунок стирают. Кто это делает?
— Видимо, это время, по крайней мере, в какой-то момент мне это показалось логичным, — она вздохнула. — Хотя я не уверена. Какое дело времени до моих облаков, до грив коней, и до меня самой? Странно. Я давно мертва, а мои руки до сих пор помнят, как держать кисть, и как рисовать облака.
* * *
Эта локация после включения оказалась домом, действительно трехэтажным, довольно большим, и более чем странным. Когда они ходили по дому в поисках Вэй Киую, они сумели понять, что дом этот, выстроенный наспех, для жилья вовсе не предназначался, цель его постройки была совсем иной. Да, в доме были комнаты, окна, и двери; там была проводка, имелись лампочки под потолком. Судя по следам, точнее, по протоптанным дорожкам следов, в этот дом кто-то заходил ежедневно, чтобы повернуть два рубильника, один из которых зажигал свет на первом этаже, а другой — на третьем и втором, но…
Но вот с комнатами и переходами творилась полная неразбериха. Коридоры заканчивались тупиками, какие-то комнаты выглядели слишком большими, какие-то крошечными, словно неведомым строителям было дано задание выстроить правильно фасад, а затем израсходовать выделенный на стройку дома
