Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
– Через десять минут, братец раб, загорится изба, где сидят СГБисты и фиксируют на видеодиск наше с тобой приближение к хутору. Не трусь, братец, – видео сгорит вместе с избой, а СГБэшники не вспомнят марку твоей машины и номера забудут, обещаю. Право слово, твое инкогнито дорого для меня, как и мое собственное. Ферштейн?
– Смилуйтесь, барин! За убийство сотрудников СГБ...
– Спокойно! Их никто не собирается убивать. – Евграф Игоревич расстегнул пуговицы плаща, распахнул пиджак. Не торопясь извлек «Вий» из кобуры. Подкорректировал настройку частот, радиус действия. – Не вздумай бунтовать с перепугу, братец. Бояться, согласно моему плану, положено не нам с тобой, а господам ГБистам. Сей момент я нажму на кнопочку, и мы с тобой напугаем служивых, да так, что только пятки засверкают.
Карпов выставил раструб излучателя в открытое оконце, прицелился в ту же избушку, что зафиксировалась в «памяти» шарообразного кузнечика. Кнопка активизации ответила на нажатие слабым электрическим уколом в подушечку пальца.
Сначала завыли собаки. Надрывно, тягуче. Звякнули цепи собачьих вериг, «строгие» ошейники пережали косматые глотки, псы и суки жалобно заскулили. Потом брызнули осколками окна обреченной избушки. Вышибая стекла, ломая рамы, из дома выпрыгивали люди. Молодые и не очень мужчины и, кажется, среди них одна женщина. Спецы СГБ бежали. Кто куда. Россыпью. Животный, неосознанный страх гнал их через поле. Даже у тех, чьи надпочечники привыкли генерировать норадреналин, сейчас бушевал в крови гормон бегства. В данном конкретном случае незаурядная физподготовка спецов возымела обратный, негативный эффект. Табун тренированных троянских коней будет мчаться, покуда хватит сил, запас каковых значителен. Обычная кляча, пришпоренная седоком-ужасом, быстренько, на второй минуте, свалилась бы в спасительный для организма обморок, а рысачок СГБ гнедой масти будет сопротивляться узде подсознания втрое дольше, и, как следствие, период релаксации для скакуна СГБиста продлится много дольше среднестатистического. Через двадцать минут, ежели принять текущую секунду за точку отсчета, разбросанные по полю веером спецы начнут оживать, злые и похмельные после экстраординарной адреналиновой дозы. Начнут шарить по карманам, искать стимулирующие таблетки, коммуникаторы, оружие.
Итак, в запасе у ротмистра двадцать минут. Пять на достижение объекта, восемь на работу с объектом, семь на уход из оперативной зоны. Время пошло.
Рядом с «Яузой» промчался галопом дородный, мускулистый мужчина с безумными глазами. Едва не угодил под колеса, мерин. Раба за «баранкой» напугал. Раб, скотина, затормозил резко, Евграфа Игоревича качнуло в кресле, стукнуло грудью о приборную панель. Впрочем, нет худа без добра – «Яуза» остановилась точнехонько подле зеленого забора крайнего, нужного жандарму дома. До соседнего дома с битыми стеклами достаточное расстояние, чтобы машина не пострадала, когда (через шесть минут) шарик-кузнечик достигнет цели.
– Жди, скоро вернусь. – Евграф Игоревич сунул «Вий» в кобуру, толкнул плечом автомобильную дверцу.
Раб на слова хозяина никак не прореагировал. Сидел, неудобно развернувшись затылком к рулевому колесу, и смотрел, оцепеневший, в спину галопирующему мерину СГБисту. Карпов вспомнил, как сам пребывал в легком шоке, впервые понаблюдав, каково в деле оружие нового поколения, и на всякий случай выдернул ключ из замка зажигания.
– Двенадцать минут буду отсутствовать, братец. Засекай время и будь любезен, оставайся в машине, держи себя в руках.
Опираясь на палку, Евграф Игоревич обошел «Яузу», доковылял до калитки в зеленом заборе. Вспомнился зеленый коридор в хоромах Хохлика, ротмистр весело удивился мимоходом совпадению цветов и тронул калитку.
Калитка не заперта, это настораживает, а до условного времени начала работы с объектом осталось три с половиной минуты, некогда страховаться, приходится рисковать. Ротмистр толкнул калитку.
Ах, вот оно что! Пес, большой и лохматый, поджидает за калиткой непрошеных гостей. В радиус поражения «Вия» псина не попала, но его четвероногих собратьев-хуторян зацепило, их вой взбудоражил сторожевого. Замечательно! Песик нервничает, а значит, нападет сразу и сэкономит столь необходимое ротмистру время.
Пес зарычал, гавкнул, припал на передние лапы, готовясь к прыжку. Евграф Игоревич взялся за трость обеими руками. Сторожевой прыгнул и со всего лету напоролся сопящим носом на резиновый набалдашник трости. Точности встречного удара позавидовал бы самый заядлый бильярдист, а вот несчастному псу посочувствовал даже сам объект собачьей атаки, Евграф Игоревич. Досталось кобелю с лихвой. Упал кверху брюхом, скулит. В нокауте пес, плохо бедняге.
Скрипнула дверь, на крыльцо вышла женщина. Низенькая, пожилая, болезненно полная.
– Стрелок! Ко мне! К ноге, Стрелок. – позвала женщина, кутаясь в пуховый платок, накинутый поверх ночной сорочки, вытянув шею по-птичьи, вглядываясь в разбавленную лунным светом темень.
– Стрелок? Хи!.. – усмехнулся Евграф Игоревич. – Смешно вы собаку назвали, Софья Сергевна.
– Кто здесь? Кто вы?
– Разве вы не признали вашего покорного слугу по костяной ноге да неизменной шляпе? – Евграф Игоревич перешагнул через нокаутированного пса, поклонился его хозяйке. – Ротмистр Карпов. Рад видеть вас в добром здравии, Софья Сергевна.
– Евграф?
– Он самый, госпожа Таможина. Разрешите пройти в комнаты?
– Как тебя занесло, Евграфушка, сюда, ко мне...
– Некогда, Софья Сергевна, вдаваться в подробности. – Набалдашник трости отсчитал ступеньки крыльца. – Пройдемте в дом, есть короткий неотложный разговор.
– Что случилось, Евграф? В доме напротив... – Уже никого нет в доме напротив! – Евграф Игоревич мягко взял женщину под локоток. – Да и сам дом напротив скоро полыхнет со всем его содержимым. Пойдемте, Софья Сергевна. Времени чуть, а сказать мне вам надо успеть многое.
Под руку со встревоженной женщиной ротмистр прошел в сени. Вошли в «залу». Испокон веков, со времен крепостного права, самая большая комната в русских избах гордо величалась «залой». Веками в «зале» выставляли все предметы роскоши из имеющихся в доме. Самым роскошным предметом в «зале« Софьи Сергевны являлся старый телевизор с плазменным экраном, как полагается покрытый кружевной салфеткой. Экран телевизора мерцал в режиме будильника, мигали цифры запрограмированной побудки – 5:30. На хуторе встают рано. Огородничество и садоводство предполагают ранний подъем в любое время года, при любой погоде. Руки Софьи Сергевны огрубели и потрескались от крестьянских трудов, ногти почернели, и невозможным казалось, что когда-то эта состарившаяся женщина-труженица имела внешность и характер модной приблатненной девахи, язык не повернулся бы назвать ее сегодня Сонькой Таможней.
– Софья Сергевна, садитесь на тахту, садитесь. А я постою. Вы сидите и молчите, ладно? А я буду говорить, хорошо? Мне нужно многое успеть вам сказать, Софья Сергевна, и времени в обрез, но, все равно, в первую очередь разрешите сделать вам комплимент – со времени нашей последней встречи вы совершенно не изменились! Прекрасно выглядите, право слово!
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
