возьми, на самом деле там происходит, если им требуется полностью обученный врач? — Вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю сдержать рвение во мне, но насмешка Итана говорит мне, что это сбивает его с толку не меньше.
— Ты был бы удивлен. На самом деле я проходил там обучение в качестве студента.
Мои глаза удивленно расширяются от его слов, но кое-что другое интригует меня больше. — Почему у меня такое чувство, что между тобой и Рен есть нечто большее?
— Ничего романтического, если ты на это намекаешь, — заявляет Итан, останавливаясь у трапа самолета и полностью переключая свое внимание на меня. — Но да, мне действительно казалось, что я видел ее чаще, чем других студентов.
Это самый загадочный из загадочных ответов, которые я когда-либо слышал.
— Тебе придется пояснить это для меня, — ворчу я, когда он машет рукой, призывая кого-нибудь подойти и помочь ему. У меня вертится на кончике языка, что я сам поднимусь по этим чертовым ступенькам, но когда я пытаюсь сесть, боль пронзает меня с головы до ног.
Я никуда не пойду, нравится мне это или нет.
— Я тебе ничего не скажу.
Моя челюсть сжимается от раздражения из-за его ответа, не то чтобы я его немного уважаю, за то, что он защищает ее частную жизнь, но это не его дело. Однако я не давлю на него, я перейду непосредственно к источнику.
— Рен, — кричу я изо всех сил, оглядываясь назад, чтобы мгновение спустя увидеть ее рядом со мной, в ее блестящих голубых глазах читается беспокойство. — Откуда вы с Итаном так хорошо знаете друг друга? Он мне не говорит.
Наверное, я кажусь капризным ребенком, но на данном этапе мне все равно.
Она ухмыляется мне, драматично закатывая глаза, но прежде чем она успевает ответить, Вито появляется у моей головы, поднимая носилки подо мной, в то же время Итан хватается за дно, и я поднимаюсь в воздух.
Если я, черт возьми, упаду, кто-то еще умрет вместе со мной, я позабочусь об этом.
К моему облегчению, мы без сучка и задоринки добираемся до салона, и мгновение спустя Рен снова появляется рядом со мной. Итан, однако, не дожидается ее объяснений, он сразу приступает к работе, снимая толстовку с моего живота, прежде чем разорвать на мне одежду, чтобы добраться до первопричины боли.
Рен не вздрагивает при виде крови и не съеживается при виде раны. Во всяком случае, она выглядит почти скучающей от всего этого, до тех пор, пока ее глаза не встречаются с моими, и я вижу, что они выглядят намного более блестящими, чем несколько минут назад.
Покачав головой, она облизывает губы, прежде чем, наконец, заговорить. — Я встретила Итана на второй день в Академии Физерстоун. Не потому, что моя мама, которая была ректором, устроила мне экскурсию по заведению, или потому, что мне поручили изучать медицину, а потому, что меня так сильно избили, что я не могла сама обработать все раны.
Я, должно быть, мертв, потому что мое сердце застряло у меня в горле, когда ужас захлестнул меня.
— Кто? — Яд в моем тоне осязаем, гнев струится по моим венам.
Она бросает на меня многозначительный взгляд, но мой мозг работает медленнее, чем обычно, и ей требуется подталкивание Вито, чтобы продолжить.
— Это был Тотем, не так ли?
— Так и было, и это был не последний раз, когда я там была.
Я бросаю взгляд на Итана, но он даже не отрывается от своей работы. Необычное чувство гордости и уважения к нему сильно сжимает мою грудь, когда я перевожу взгляд обратно на Рен. Я явно ценю его действия, больше, чем мне хотелось бы признавать, но…
— Прежде чем кто-нибудь, блядь, это скажет, я не похоронил ублюдка так, как хотел, потому что гнев этой женщины — сила, с которой приходится считаться. Что-то подсказывает мне, что вы, ребята, знаете, о чем я говорю, — объясняет Итан, прерывая мои размышления по этому поводу, и я фыркаю от его оценки ее гнева.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ворчит Рен, заставляя даже Маттео отшатнуться от удивления.
— Ну, ты сказала мне, что справишься с этим в первый раз, в пятый ты призналась, что это было от рук твоего отца, в девятый визит я узнал, кем был твой отец, и был готов унести это имя в могилу вместе с его гребаным телом, но десятого визита так и не последовало. Рен, я никогда не испытывал большего облегчения, когда ты не появилась. — Ухмылка на его лице снимает напряжение в воздухе, когда она улыбается в ответ, гордясь с высокой осанкой.
— Единственным человеком, отправившим этого человека в могилу, была я.
— И подумать только, я хотел убить тебя за это, — размышляет Маттео, заставляя Итана в ужасе разинуть рот, но Рен смеется, снимая напряжение до того, как оно достигает максимума. Эта пара вызывает у меня смешок, который заставляет меня морщиться от боли.
— Черт, отличное время для рассказа и все такое, но твоему парню здесь нужно все мое внимание, если мы планируем, что он все еще будет с нами к тому времени, как мы приземлимся в Италии, — заявляет Итан, и над нами витает нагнетающая атмосфера.
Ничто так не портит настроение, как застреленный человек, умирающий, которому некуда бежать.
— Позаботься о нем, — бормочет Рен, слепо ища мою руку и умоляя Итана. — Он нужен мне целым.
30
РЕН
Пуля не задела никакие внутренние органы. Ему невероятно повезло.
Я готова была расплакаться от облегчения, услышав слова Итана, когда он объяснял ситуацию. Медицинское обслуживание, которое он смог предоставить на борту самолета, было поразительным, и я буду вечно благодарна ему и Физерстоун за спасение жизни Энцо.
Итан смог извлечь пулю, промыть рану и перевязать его перед тем, как мы приземлились, накачав его достаточным количеством морфия, чтобы помочь ему отдохнуть и заглушить боль. Маттео, не колеблясь, попросил Итана остаться ненадолго, чтобы обеспечить Энцо уход, в котором он нуждается дома, и именно к нему мы сейчас и направляемся.
Дом.
Прижимаясь к Энцо, я кладу голову ему на плечо, ощущая тепло его тела, пока он спит рядом со мной во внедорожнике. Когда мы приземлились в аэропорту, нас ждали три внедорожника — мера предосторожности, которую Вито приказал своим людям предпринять перед нашей посадкой.
Если я права, во что я искренне верю, то русские здесь, и предстоит битва. Так что, несмотря на то, насколько
