Вот, к примеру, уже давно любимая читателем «Некрасивая девочка». До изысков ли тут, когда речь идёт о главном для любого человека, и каждое слово в стихотворении наполнено любовью и мудростью автора.
…Двум мальчуганам, сверстникам её, Отцы купили по велосипеду. Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про неё, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит её и вон из сердца рвётся, И девочка ликует и смеётся, Охваченная счастьем бытия. …И пусть черты её нехороши И нечем ей прельстить воображенье, — Младенческая грация души Уже сквозит в любом её движенье. А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?
1955
Или стихотворение, удивительное по теплоте, по желанию и умению сердцем проникнуть в состояние двух очень не молодых людей и разделить с ними предвестие неминуемого ухода, когда важны уже не сами строки, а то, что «дышат почва и судьба».
Простые, тихие, седые, Он с палкой, с зонтиком она, — Они на листья золотые Глядят, гуляя дотемна. …В неясной мгле существованья Был неприметен их удел, И животворный свет страданья Над ними медленно горел. …И знанья малая частица Открылась им на склоне лет, Что счастье наше – лишь зарница, Лишь отдалённый слабый свет. Оно так редко нам мелькает, Такого требует труда! Оно так быстро потухает И исчезает навсегда! …Теперь уж им, наверно, легче, Теперь всё страшное ушло, И только души их, как свечи, Струят последнее тепло.
(«Старость», 1956)
Увы, не обойти и события в личной жизни Николая Алексеевича, что обернулись для него шоком и ударили по здоровью, и без того подкошенному лагерными годами. В 1956-м бесконечно преданная семье его жена Екатерина Васильевна вдруг уходит к другому мужчине, известному писателю Василию Гроссману, всегда имевшему успех у женщин, с семьёй которого Заболоцкие дружили. Вероятно, у неё просто не было иммунитета против нежданного и решительного пленения, ведь до сих пор её горизонты – так сложилась жизнь – не простирались дальше дома и семьи. Знавшие хорошо семью поэта писатели говорили, что одно стихотворение Николая Алексеевича очень напоминало им то, что происходило и в самом доме Заболоцкого. Я не буду делать выводы, в жизни всё куда сложней, но вспомним несколько строк из этого произведения:
…С утра он всё пишет да пишет, В неведомый труд погружён. Она еле ходит, чуть дышит, Лишь только бы здравствовал он. …О чём ты скребёшь на бумаге? Зачем ты так вечно сердит? Что ищешь, копаясь во мраке Своих неудач и обид? Но коль ты хлопочешь на деле О благе, о счастье людей, Как мог ты не видеть доселе Сокровища жизни своей?
(«Жена», 1948)
Поэт очень тяжело переживал крушение семьи. Вот несколько строк из ещё одного письма из лагеря, чтобы читатель смог хотя бы приблизительно почувствовать градус переживаний поэта. «И еще раз прошу тебя, милая моя Катя, думая о детях, не забывай и о себе. Береги, сколько можно, себя. Я знаю, что подчас тебе бывает еще труднее, чем мне. Будь тверда и верь, что все уладится.
Крепко тебя целую, моя родная Катя. Когда выпадет свободная минутка, пиши мне. Твои письма – одна моя радость. Если бы ты знала, с каким восторгом, с каким смешанным чувством радости и беспокойства они встречаются! Пиши мне чаще о себе и детях.
Родных моих деток целую крепко и обнимаю. Будьте здоровы, мои маленькие, не болейте, любите маму и помогайте ей».
Уход жены стал не просто бедой, но и настоящей трагедией для поэта. Потерять самое близкое, самое преданное рядом существо!.. Это о ней писал Евгений Шварц: «Николай Александрович еще полеживал, но решил встать к обеду. Екатерина Васильевна вдруг одним движением опустилась к ногам мужа. Опустилась на колени и обула его. И с какой легкостью, с какой готовностью помочь ему. Я был поражен красотой, мягкостью и женственностью движения…»
После ухода жены Заболоцкий словно потерял под ногами землю…
В поисках спасения от бури негатива он сделал предложение во многом случайной женщине, на какое-то время поверил надежде. Правда, оформляя путёвки в Дом творчества, даже не мог правильно назвать её фамилию. При всём при том (ирония судьбы) знаменитое «Признание…» посвятил именно ей, Наталье Роскиной, знавшей наизусть множество его стихотворений, что, возможно, и дало некий толчок к их сближению. Давайте вспомним несколько строк из «Признания», положенного после на музыку питерским бардом Александром Лобановским, правда, в песне
