Она отошла в сторону и, собрав все обрывки былой шаманской силы, обратилась соколицей. Охотник только и рот открыл. Но недолго стоял в замешательстве: сгреб её вещи, запихнул в тучан и запрыгнул на лошадь. А из глубины леса уже показались нежданные гости. По виду и правда вогулы. Только Йароха среди них как будто не было.
Таскув метнулась над лесом в ту сторону, куда должны были они с Унху поехать. Там до развилки недалеко, той, что ведёт к притоку Печоры. Есть там один приметный берег, обрывистый, серой скалой уходящий на несколько саженей вниз. Туда-то и должен другой дорогой приехать Смилан, коли ничего не перепутает.
Таскув надеялась только, что её сил хватит удержаться в облике соколицы достаточно долго. Сейчас она чувствовала себя так, будто перекинулась первый раз. Кажется, вот-вот и рухнет камнем вниз – костей не соберёшь. Но, слава Нуми-Торуму, скоро показалась внизу едва заметная нужная тропа, а за полосой леса – и скалистый выступ. Внизу текла неспешно скинувшая половодье река, шевеля осоку вдоль русла. И, окрашивая её золотом, вставало солнце.
Таскув сделала круг, выискивая удобное место, и снизилась. Мягко приземлиться не получилось. Удар отдался во всём теле, уже принимающем человеческий облик. Перекинувшись совсем, Таскув огляделась: никого, только птицы посвистывали в ветвях. Придется ждать. И хорошо, что нынче не так холодно, как даже летом бывает в этих краях. Хотя поутру всё ж промозгло. Она села на траву, загородившись от сырой речной прохлады густым кустом можжевельника. Но как ни прячься, а вскоре начал потряхивать озноб. Благо стук копыт на ведущей к обрыву тропе послышался ещё до того, как она успела совсем озябнуть.
Всадник спешился и, шурша травой, вышел на берег. Таскув выглянула из укрытия – и Смилан тут же заметил её.
– Не замёрзла, пташка? – он подошёл, обнял её крепко, усадив себе на колени и мягко растирая плечи.
– Ещё нет, – пробормотала Таскув, вжимаясь лицом в рубаху княжича и жадно вдыхая его запах. Как же соскучилась страшно!
Смилан провёл ладонями по её спине вниз, остановился, прижимая к себе ещё сильнее. Губами скользнул по виску, скуле и прижался к губам. И поцелуй его из мимолетного вмиг стал таким жарким, что в голове помутилось. Но вдруг княжич торопливо отстранился и принялся доставать из мешка припасённую одежду.
– Оденься скорее, иначе…
Таскув, пряча улыбку взглянула на него чуть исподлобья.
– Иначе что?
Он возвёл очи горе, опустив руки, расстроенный её притворной непонятливостью.
– Заледенеешь совсем, вот что, – буркнул.
Тяжко вздохнул и снова зашуршал, вынимая из заплечной сумы тёплое платье и нательную рубаху. И тогда-то стало видно, как старательно отводит от Таскув глаза.
Она положила ладонь на его спину, которая оказалась едва не каменной от напряжения. Медленно провела вверх, погладила шею, запуская пальцы в волосы. Смилан чуть откинул голову и вдруг выругался неразборчиво, сквозь зубы. Резко развернувшись, сдёрнул плащ и, едва бросив наземь, повалил Таскув на него. Она обхватила его лодыжками, принимая нетерпеливые поцелуи. И поняла, что давно уж не холодно ей, а совсем даже наоборот. Натыкаясь то и дело на руки Смилана, она стаскивала с него одежду. Гладила обнаженную кожу, ощущая, как играют под ней крепкие мышцы.
– Прости, что так… – шептал он, не переставая целовать её губы, ключицы и плечи. – Прости.
Но она была рада, что всё случится именно сейчас, когда они одни на пустынном берегу, и никто не помешает. Когда вокруг только древний лес, полный первозданной жизни и любви ко всему живому.
Смилан спустился губами на грудь Таскув. Мягко обведя колени, принялся ласкать ладонями бедра. Она впилась пальцами в спину любимого, когда он взял её. Прижала к себе, пытаясь ощутить полнее каждое его движение. С губ слетел сначала тихий полувздох-стон. Но чем дальше, тем сильнее полнилась тишина леса её голосом. Темная чаща, никогда не слышавшая ничего подобного, вторила ей эхом.
Только прохладный воздух не дал разлежаться долго. Разгоряченные близостью Таскув и Смилан, остановившись, быстро начали замерзать, ветер нещадно смахивал тепло с покрытой испариной кожи. Как ни жаль, а пришлось одеваться, стуча зубами от холода. Не зря солнце вставало в облаках, скоро всё небо затянуло и посыпал мелкий дождь. Через каждый шаг обнимаясь, они дошли до лошади, княжич усадил на неё Таскув, а сам пошёл рядом.
– Если честно, не ожидал увидеть Унху, – заговорил он, когда вышли на тропу. – Он сказал, что всё утро преследователей из паула по лесу водил. Вроде, отстали.
– Надолго ли?
Смилан пропустил через кулак лошадиный повод и взялся крепче, о чём-то размышляя.
– Теперь всё равно. Если муж твой думает, что я тебя ему верну, то ошибается. Но и воровать тебя молча я не хочу. Довезу до безопасного места, а там придётся с ним встретиться.
Внутри всё упало. Как бы бедой не закончилось.
– Нужно ли?
Княжич уверенно кивнул.
– Не бойся. Нешто он совсем неразумный, не поймёт ничего?
Таскув только вздохнула, глядя на него. И так в груди защемило, что хоть наземь спрыгивай и обнимай его изо всех сил. Не наобнималась ещё, да и за всю жизнь этого не случится.
– Запереть меня хотел… – тихо произнесла она. – Уж не знаю, разумный ли. Плохо с ним знакома, хоть и муж мне.
Смилан невесело усмехнулся и коснулся пальцами только затянувшейся корочкой брови. Подлечить бы его, да теперь Таскув на это и не способна, верно. Хотя можно попробовать, когда подальше отсюда уедут.
Скоро мелькнул среди елей огонёк костра, а там и голоса донеслись, и чем ближе, тем понятнее становилось, что мужи на привале чем-то встревожены. Смилан напряжённо вглядывался сквозь переплетение ветвей, как и Таскув, но ничего толком разглядеть не удалось. А вот когда вышли на поляну, где расположились люди княжича, там и стало понятно, что дело плохо.
Вогулы были здесь. Впереди них – Йарох, злой, с изукрашенным синяками лицом. А рядом с ним – Унху. Только не стоял он, а валялся на земле, жестоко избитый. Охотник не шевелился, лишь пытался приоткрыть заплывшие глаза.
В остальном ничего не происходило, не кипела схватка. Только муромчане, вовсе не обрадованные таким соседством, тихо роптали. А вогулы не нападали: отбивать-то пока некого.
Таскув едва не кубарем скатилась с седла в руки Смилана. Все обратили на них взгляды. Йарох нехорошо осклабился – и куда только подевалась вся его приветливость и мягкость. Ни единого следа не осталось, как, верно, и желания решить всё миром. Верно, только в постели на то способен, чтобы жена покладистей была. Да вот только попади сейчас ему в руки – того не дождёшься.
– Ну, подходи, княжич, – бросил он небрежно. – К нему присоединишься.
И на Унху кивнул. Недоброй удалью сверкнули глаза у Смилана, после такого, верно, и кидаются в драку без оглядки. Таскув предупреждающе сжала его ладонь. Но любимый и сам уж успокоился, будто вовсе не тронула его подколка Йароха. Муромчане, не поняв вогульского, захмурились, приготовившись защищать вожака.
