Таскув принялась ходить вокруг очага, время от времени прислушиваясь: не вернётся ли Йарох? А там улучить момент и сбежать. Нагонит! Куда ей, только с постели вставшей, пытаться его обогнать. Устав кружить без толку, она села на ближайшие к огню нары, подтянула ноги к груди. И в этот самый миг поняла, что видит пламя всего лишь пламенем, а не даром Най-эква всем вогулам. Не домом духов. А просто светом, возле которого можно согреться. Дух прабабки, который она много лет ощущала внутри, пропал. Но пустоты не было. Его место заполнило что-то другое. Что-то, не позволяющее смириться и остаться в пауле рядом с мужем. Достойным человеком, но тем, которого она никогда не сможет полюбить так, как Смилана. И больше никакие обязательства перед родом её здесь не держат. Кому нужна всё ж потерявшая силу шаманка, которая теперь только и годится на то, чтобы травки кипятком запаривать да творить самые простые заговоры?
Наверное, так должно было случиться. Слишком она запуталась, пытаясь сохранить дар, который с её истинными желаниями мириться никак не хотел.
Таскув просидела долго, прислонившись спиной к теплой бревенчатой стене. И проплыл в памяти весь её путь от самого начала, с того дня, как она столкнулась со Смиланом в лесу, и до сегодняшнего. Много ошибок она совершила, но когда-то эти поступки казались единственно верными.
Только нутром она чувствовала, как темнеет снаружи, как наступает ночь. А Йарох всё не возвращался. Становилось тревожно за него, ведь толком не объяснились, только повздорили. А ведь она многое хотела ему рассказать. Чтобы понял, почему она сейчас хочет уйти. Свершись это позже, он мог бы сильнее к ней привыкнуть. Да и она тоже, как случилось это однажды с Унху. Когда кажется, что в сердце что-то гораздо большее.
А сейчас он просто ярился за уязвленное самолюбие обманутого мужа. Хотя любви она ему не обещала.
Мало-помалу догорели дрова в очаге, а других в доме не оказалось – все снаружи в поленницу уложены. Таскув обошла тёмную избу и вернулась на место, а там незаметно и тревожно задремала.
Проснулась от звука открываемой двери. Вскочила, ещё не до конца проснувшись.
– Йарох! Послушай меня.
– Тихо! – шепнула матушка и схватила её за руку. – Пойдём. Йарох спит у своих родичей, после моего сонного отвара. Ко мне приходил, обвинял, что плохо я тебя воспитывала. Что обманула его, когда замуж тебя отдавала.
Алейха подавала ей тёплые вещи – к ночи похолодало – а Таскув надевала их.
– Что он ещё сказал?
– Сказал, коли муромчане утром не уберутся подальше от паула, натравит на них всех друзей да родичей, – мать вздохнула. – Не скажу, что рада я тому, как ты уходишь. Но я много думала. Так будет лучше. Затравят тебя тут.
– Сама виновата.
Таскув нашарила тучан в полумраке, что разгонялся одной только лучиной в руке Алейхи. Окинула последний раз взглядом избу, которая так и не стала ей домом.
– Это тоже, – согласилась мать. – Пойдём. Унху тебя отвезёт к тому месту, где вы с княжичем встретитесь. Я ему всё объяснила.
– Унху? Откуда он здесь?
– Говорит, жену приехал себе присматривать, – дёрнула плечом Алейха. Выглянула наружу первая и осмотрелась, нет ли кого. – Только думается мне, что узнать он хотел, как ты поправишься после последней встречи с Лунегом.
Таскув нахмурилась от очередного укола совести. Да что ж она перед ними всеми виновата оказалась? Хотела всем помочь, хотела быть честной. А получились одни сплошные обиды.
Вместе с матерью они прошли по тёмному паулу. Изредка гавкали на них собаки во дворах, но быстро смолкали, стоило только прибавить шагу. Лес встретил мраком и неугомонным шепотом ветвей. И снова – ответная тишина внутри, словно Таскув перестала слышать его особый голос. Ланки-эква и правда забрала с собой многое. Но почему-то теперь этого не было жаль.
В стороне фыркнула лошадь. Мелькнула знакомая фигура Унху.
– Быстрей.
Таскув порывисто обняла матушку.
– Спасибо. За то, что поняла…
Та погладила её по спине и подозрительно всхлипнула, но слёз попыталась не показать.
– Я надеюсь, ты будешь счастлива тем выбором, что сделала.
– Я приеду к тебе, как только всё сложится. Не навсегда прощаемся.
Таскув прижалась губами к её мокрой щеке и повернулась к Унху. Охотник подал ей руку и подсадил в седло. Сам устроился позади.
– Ну что, держись, – он ударил лошадь пятками, и земля вырвалась из-под копыт.
Они ехали через ночь долго. Безошибочно Унху даже в темноте различал, куда держать путь, и скоро из чащи выбрались на тропу. Сюда уже дотягивался свет выползшей из-за облаков луны. В груди от вида дороги, что уводила Таскув прочь от родных мест, становилось до странности зыбко, на грани желания плакать. Но и радовало то, что скоро она встретится со Смиланом. За это лишь многое можно было стерпеть.
Остановились лишь к утру – выпить воды и дать отдохнуть лошади. Только тогда Таскув решила заговорить с Унху.
– Слышала, невесту себе ищешь.
Тот усмехнулся и сверкнул глазами, коротко на неё посмотрев.
– Теперь, когда после второй встречи с зырянами, выжить удалось, думаю, надо бы семью завести. Родителей, что поиском невесты могли бы заняться, нет. Стало быть, самому придётся.
– Что же с Эви? – осторожно спросила Таскув.
Она ведь так и не успела пока узнать, чем у сестры всё обернулось. Хоть и так понятно, что ни к чему тот заговор не привёл. В подтверждение этого, охотник брезгливо скривился.
– С того дня, как вы в лес убежали от зырян, я больше к ней и не подходил. О чём мне с ней говорить, коли она виновата…
Таскув покачала головой.
– Боюсь, она виновата только в том, что помогла мне раньше понять, что ты мне близок был, как брат. С которым надёжно и хорошо рядом. А так… Глупость мы с тобой совершили бы.
– Может быть, – Унху пожал плечами. – Но пока мне так не кажется.
– Почему ты решил мне помочь? – Таскув искоса на него глянула. И подивились, как, оказывается, отвыкла от него за все эти дни.
– Я всегда хотел, чтобы ты была счастлива, – он поднял голову к небу. – Ехать пора дальше.
Но не успели они ещё закончить сборы, как тишину предутреннего леса нарушил грохот копыт по земле. Всадников было несколько. Они торопились и явно всю ночь на останавливались на привалы. Шум всё нарастал, Унху потащил Таскув к лошади.
– Вот, кажется, и муж твой пожаловал. Скверный отвар твоя матушка приготовила, раз до утра его не свалил.
Она высвободила руку.
– Езжай в другую сторону, уведи за собой. А я сама дальше. Коли встретишься со Смиланом раньше меня, отдай мою одежду. Пусть с собой привезёт.
