предпочитали творить в Париже. На Родине, в России, была полная разруха, горькие последствия гражданской войны были повсюду.
Известно, что задолго до «белой» эмиграции на Монпарнасе побывали представители «красной» - Троцкий, Луначарский, Илья Эренбург и, самый знаменитый из них, Ленин. Правда, утверждают, что Ленин предпочитал кафе на Монпарнасе посещение Национальной библиотеки. Он приезжал в библиотеку рано утром на велосипеде, пройдя длинный путь от улицы Роз Мари, где находилась его квартира. Сейчас в этой квартире расположен музей, и все экспонаты в нем подлинные. Все тут и по сей день в целости и сохранности. Даже небольшой тазик, в котором Ленин мылся, стирал одежду, мыл посуду. Этот тазик лучше всяких длинных диссертаций показывает разницу между тогдашним и нынешним образом жизни.
Квартира, в которой жил Ленин, находилась в одном из зданий, построенная в буржуазном стиле. Сейчас в таких домах нет квартир без ванных комнат. Ленин прожил в Париже около трех лет. Значительная часть русских революционеров находилась тут же. Ленин вел пропаганду известных идей. В то время он написал известную фразу: «Революционный французский пролетариат, имеющий такие революционные традиции, культуру, отвагу и твердый боевой дух не может не создать своей сильной коммунистической партии. Это невозможно!» Он редко посещал собрания на Монпарансе, но иногда приходил сыграть в шахматы в близлежащее кафе «Ограда из тюльпанов». Столик, за которым он играл, показывали посетителям. Русская интеллигенция, да и русские вообще, очень любили эту игру.
Я отошла от описания «смутных лет» и стала рассказывать о Ленине, чей портрет носила в юности на груди. Но причиной такого отступления являются исторические события. Ленин был в Париже незадолго до революции, и с его «легкой руки» сюда же стекалась «белая» эмиграция. Не будь Ленина, не было бы ни эмигрантов, ни этих строк, рожденных моей памятью....
Кто-то сказал, что Бог написал верно, но неясным почерком, а его противник, князь Тьмы, писал неясно и неясным почерком. Оттого-то и история такая бурная и неясная, найти в ней истину трудно.
Сейчас трудно представить, что когда-то территория Монпарнаса включала лишь бульвар Монпарнас, часть бульвара Распай и пересекающиеся с ними улицы Гран-Шомьер, Деламбр, Бреа, Станислас и некоторые части других улиц. Вся территория занимала несколько гектаров площади. Но на этом небольшом участке земли появлялись десятки великих людей будущего. Не стану перечислять всех, но достаточно назвать хотя бы некоторых из них, американцев: соединившие в себе красоту и драматизм неподражаемые Зельда и Скотт Фитцжеральд, Хемингуэй, Генри Миллер, Джеймс Джон.
В книжном магазине госпожи Сильвии Бич собиралась американская элита, группа из русских славян и евреев - Шагал, Квислинг, Стравинский, Прокофьев, Куприн, Сутин и другие. А такие, как Фуджит, Модильяни, Морсас (Пападиамантопулас), Де Ширико, Пикассо обитали на Монмартре и редко наведывались на Монпарнас. Словом, многие из этих талантливых людей обрели славу. Но было немало и тех, кто был уничтожен неудачами. Паскин говорил о Монпарансе так: «Сюда приходят жить и отдыхать». Как бы в подтверждение своих слов он покончил с собой очень жестоким способом. Правда, на Монмартре .
Монпарнас считался деревушкой, а Дом, первый из троицы, домишком. Во что превратился позже этот центр великих людей! Вот так же меняются города, люди, народы. Кто ответит на вопрос: почему у Монпаранса такая судьба? Почему легендарное некогда место сегодня превращено в такое обыденное? Почему всех, и талантливых, и неудачников, влекло именно сюда? Что привлекало их - дешевое жилье, доступная жизнь? Трудно понять это. Но и то правда, что и в старину на Монт дю Парнас жили и вторили многие, кто был влюблен в искусство и красоту. Они трудились, развлекались, любили, гибли тут, в местечке, «посвященном Аполлону и музам».
Все уже в прошлом, но когда я вспоминаю как мы с Жозе сидели в маленьком кафе на улице Компан-Премьер, думая, что где-то рядом могли сидеть Задкин и Модильяни. Как же получилось, что я не заметила этого красивого итальянца, которым позже так восхищалась? Бархатный костюм этого молодого Аполлона «блестел, как агат, умытый дождями и выжженный солнцем». - Эти слова и принадлежат Задкину. Может быть, я и видела тот костюм, может быть, даже прикасалась к нему. Но нет, не заметила я его. и очень об этом сожалею. Порой невнимательность лишает нас очень важных и дорогих воспоминаний.
Большинство итальянцев приходили в кафе госпожи Розалин, которая уважала художников и сочувствовала им. Эта добрая женщина кормила их в долг. Поговаривали, что Модильяни оставлял ей в залог свои альбомы с рисунками, а она забрасывала их в чулан, где хозяйничали крысы. Интересно, какова судьба тех рисунков?
А вот Жозе, например, никогда не кормился в долг. Потому мы с Зулейхой чувствовали себя рядом с ним уверенно, не опуская глаз.
Я хочу сказать еще несколько слов о Модильяни, чья печальная судьба заставляет ныть мое сердце. По своей натуре напоминающий благородного Виллона и случайно оказавшийся в нашем веке, этот необыкновенный человек сгубил свою жизнь пристрастием к алкоголю и дурману. Это было медленное, затяжное самоубийство. Его возлюбленная, Жанна Хебюрторм, прозванная Реймским ангелом, не вынесла смерти любимого и, будучи беременная вторым ребенком, бросилась с пятого этажа. Эти двое продемонстрировали два вида самоубийства: затяжное и внезапное. Желающие свести счеты с жизнью делают это либо из тяжких причин, либо по недомыслию.
На Монпарнасе, где чувственность и переменчивость часто сопровождалась тягой к алкоголю и наркотикам, нередки были и самоубийства. Но это было свойственно не всем людям искусства, потому что среди них немало рассудительных, здравомыслящих и волевых людей. Один из таких примеров - Жозе. Как и всякий испанец, он был склонен к анархии, но упорно трудился, был старателен и целеустремлен. Если же говорить о знаменитостях, то вспоминается Шагал. Вот яркий образец упорства, воли и самообладания! В своей биографии он пишет о трудностях в годы детства и юности. Раньше он снимал на Монпарнасе мастерскую с разбитыми стеклами в окнах и платил за нее тридцать пять франков в квартал. Сегодня найти на Монпарнасе мастерскую без единого оконного стекла за двенадцать франков - это все равно, что найти легендарную Атлантиду. Шагал писал: «Все было прекрасно! Я работал всю ночь!» Он писал ночами в слабом свете керосиновой лампы. А из соседних мастерских доносились крики, споры, плач обиженных натурщиц, итальянские песни. Шагал слышал даже шаги Сутина, несущего с базара мертвых кур для натюрморта. Он писал: «Уже неделю не прибираюсь в мастерской. На полу валяются пустые рамки, яичная скорлупа, дешевые тарелки. А я с азартом
