было дело до Кеджари. Даже сама Ниаксия испытывала неприязнь к кроверожденным вампирам. Две тысячи лет назад Дом Крови был ее любимым королевством, но когда они восстали против нее, поссорившись из-за даров, которые она решила им дать, она их прокляла. И больше никогда не выказывала Дому Крови своей любви. Кроверожденный вампир выигрывал Кеджари всего один раз – больше тысячи лет назад, – и Ниаксия даже не захотела выполнить желание победительницы.
Мне показалось или Райн, прежде чем ответить, секунду колебался?
– Дом Крови больше всего на свете хочет власти. Полезны даже мелкие союзы.
Разумно. В Кеджари охотно принимали все Дома. Возможно, только в это время члены королевской семьи кроверожденных могли свободно общаться с остальными вампирскими королевствами.
– Он видит большие перспективы в том, что Дом Ночи раздирает изнутри. Стервятник поганый, – пробормотал Райн, словно говоря сам с собой.
Мы прошли еще несколько шагов в молчании, пока я размышляла над его словами.
Я почувствовала взгляд Райна – даже не оборачиваясь на него, я ощущала этот взгляд, начинавшийся у моих ног и поднимавшийся вверх с паузой на каждом участке открытой кожи.
Я остановилась и повернулась к нему. Мы стояли так близко, что мне приходилось задирать подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. Я это заметила впервые за несколько недель. Когда я перестала думать о нашей разнице в росте? Когда перестала она быть опасностью и стала… удивительно приятной?
– Кто такая Несанина? – спросила я.
По его лицу пронеслась тень – от удивления, а может быть, от неловкости.
– Старая приятельница, чье имя заслуживает больше уважения, чем быть использованным каким-то негодяем в жалкой попытке унизить собеседника.
Его взгляд стал жестким.
– Осторожнее с ним, – предупредил Райн. – Это опасный тип.
– Тебя тоже многие назовут опасным типом.
– Но не для тебя, – усмехнулся он.
Надеюсь, он не услышал, что при этом вытворяло мое сердце, внезапно сжавшись в груди.
Его взгляд устремился мимо меня на церковь, в стенах которой продолжалось пиршество.
– Мне тут не нравится, – сказал он. – Пойдем куда-нибудь, где повеселее?
Я знала, что соглашаться глупо.
И тем не менее ничуть не сожалела, когда без колебаний ответила:
– Да не то слово! Пойдем.
Глава тридцать третья
Ну хорошо, так и быть. Признаюсь. Я распробовала дрянное пиво. Уже не казалось так противно. Может – может! – оно мне даже понравилось.
Но такую рожу, как у Райна, когда он это пиво пил, я все же не корчила. Он точно оказывался как никогда близко к самим богам.
Он прикончил остатки большим глотком и опустил кружку. Встретившись со мной взглядом, наморщил лоб.
– Принцесса, с чего такое лицо?
– У меня? Я про твое подумала.
Его брови сдвинулись еще ближе к переносице.
– А что у меня с лицом?
Мне следовало сказать какую-то обидную остроту. Она уже вертелась у меня на языке. Но в этот момент лунный свет озарил его лицо, и я проглотила заготовленные слова.
Я поняла, что ничего не смогу сказать о его лице. Я выучила каждую черточку, каждое выражение.
И от этого стало не по себе. Не ответив, я сделала глоток.
Мы сидели на плоской крыше заброшенного дома. Райн умыкнул меня в свой любимый ужасный бар со своим любимым ужасным пивом. Даже с моим человеческим происхождением и его превосходными актерскими навыками у нас не получилось бы сидеть внутри, не привлекая слишком много ненужного внимания, пока мы в такой одежде, так что мы вышли сюда.
Мне нравилось. У нас был классный наблюдательный пункт, с которого можно было разглядывать улицы, оставаясь скрытыми от любопытных взглядов. Возможно, все наши труды оказались не напрасны, потому что люди спокойно жили здесь своей жизнью. А может, я просто научилась ее видеть. Люди повсюду оставляли мелкие отпечатки своей жизни. Цветы в оконных ящиках, брошенные во дворе игрушки, шеренга обуви на ступеньках рисовали цельный образ семьи.
Я такого раньше не замечала и уж точно не находила в этом красоты. А теперь я сберегала это все, как маленькие тайные подарки.
Райн закряхтел, откинул голову и расстегнул еще одну пуговицу на камзоле. Это была уже третья. Камзол оказался открыт до самой груди, явив длинный треугольник мускулистого тела, на который я старалась не смотреть слишком пристально.
Старалась не замечать и того, как его глаза задерживаются на моей коже, когда я поднимаю кружку. Старалась не замечать, что мне это нравится – вес его взгляда, тяжелого, как прикосновение.
– Какое наслаждение вырваться из душного места, – сказал Райн. – Насколько здесь приятнее!
– Ты там почти не задержался.
– Ровно столько, чтобы дождаться тебя.
Он захлопнул рот в самом конце фразы – словно не ожидал, что она прозвучит так, как прозвучала.
И снова я постаралась «ничего не заметить».
– И потом, – продолжил он, – я не мог разгуливать там и разговаривать со всеми в этом смешном наряде.
Я не поняла, что он имел в виду.
– А что? – Я сделала небольшой глоток. – Этот наряд оскорбляет твои представления о моде?
– Такое уже лет двести не носят, – усмехнулся Райн и уныло покачал головой. – У Лунного дворца жестокое чувство юмора.
Этого я тоже не поняла, но не успела спросить, как его взгляд снова остановился на мне. Изучив мое лицо, скользнул ниже. Я сидела, подогнув ноги, и шелк платья сбился горкой вокруг левого бедра, где был разрез на юбке. Этот взгляд пропутешествовал от моих глаз до рта, опустился на шею, плечо, бок, вниз, до неприкрытого изгиба ноги.
И задержался там, на бедре. Я даже не дышала, глядя, как изгибаются в усмешке его губы.
– Опасно, – сказал он.
«Да», – мысленно согласилась я.
– Но находчиво.
Его улыбка стала шире, и я поняла, что он говорит о моем клинке – привязанном к верхней части бедра.
Я выдохнула.
– Пришлось проявить фантазию.
– Я бы огорчился, если бы ты пришла на эту вечеринку, не вооружившись до зубов.
– Ты тоже вооружен.
Я головой показала на меч, который был пристегнут у Райна к спине. Теперь мне приходилось обращать внимание, когда Райн вооружен. Этот меч мог убить меня одним ударом.
Он пожал плечами и спросил, показав себе на шею:
– Что это?
Я повторила пальцами его движение и наткнулась на шарф Иланы. Напоминание о нем всколыхнуло у меня внутри горе – и гнев.
– Он принадлежал твоей подруге.
Порой меня задевало, что Райн часто слышит то, что я не произносила. Но сейчас я даже, наверное, испытала некоторое облегчение.
– Человеческой подруге, – сказал он.
– Да.
– Это с
