Покажет аутопсия.
Это невыносимо даже для стойкой англичанки. Оглушенная моей подлостью, она задохнулась и зашлась в приступе кашля. Акустика небольшого помещения эхом отразила отхаркивающие звуки девушки и злые возгласы придворных. Поппи судорожно потянулась в карман за платком, но не успела поднести его ко рту: на корсет выплеснулся большой сгусток крови, превратив кремовые розы тафты в пунцовые маки.
* * *
При выходе из театра меня мутило. Казалось, внутренности хотели вырваться наружу, точно так же, как легкие Поппи. Приступ кашля англичанки положил конец поединку. Дез Урсен объявила Эленаис и меня победительницами.
Она простила Гастефришей за то, что они без высочайшего позволения присвоили высокий титул.
Но не Каслклифов за то, что те стали жертвами родовой болезни. Таков железный закон Двора Тьмы: слабейший всегда проигрывает…
Вызвали горничных, чтобы объявленную заразной проигравшую срочно изолировать от общества.
– Вы были неотразимы, – прошептала Эленаис. На ее алых губах играла восхищенная усмешка. – Такая же безжалостная, как мой кумир Люкрес. Должна признаться: до сих пор я с трудом воспринимала вас как королевского оруженосца. Но сегодня вы показали совершенно другое лицо. Лицо суровой силы.
Я сжала зубы. Слова выскочки, сравнивающей меня с Люкрес, звучали слишком похоже на предупреждения Наоко. Неужели я утратила человеческие черты и стала похожей на древнюю фурию – божество мести, пожираемую меланхолией?
– Мы могли бы подружиться, – продолжала Эленаис. – Не хотите ли поужинать сегодня за моим столом перед тем, как скрестить шпаги на завтрашнем испытании?
– У меня нет аппетита. И голова разболелась. Прошу меня извинить.
Я оставила ее перед входом в шумный парадный зал, чтобы улизнуть в дортуар. Понеслась по лестнице в нетерпении: быстрее бы добраться до кровати и забыться сном.
Перепрыгивая сразу через две ступеньки, я увидела группу юношей во главе с генералом Барвоком. Они направлялись на ораторский поединок.
Зашари де Гран-Домен с напряженным и загадочным взглядом…
Рафаэль де Монтесуэно в траурных одеждах…
И огненная грива Тристана!
Я застыла на середине лестницы, не веря глазам:
– Тристан? Но я думала, что…
– Томас де Лонгедюн нарушил правила, – прошептал он мне.
Интендант мужского крыла рявкнул:
– Молчать, месье! Поберегите силы для экзамена.
Юноша, спускаясь, успел улыбнуться мне.
Этого было достаточно, чтобы вернуть мне силы. Борьба продолжалась!
Я понеслась выше, пролетая через две ступеньки. Моя воля к победе непоколебима, и даже сильнее, чем когда-либо!
Добравшись до опустевшего дортуара, я бросилась к кровати Эленаис. Она решила убрать меня с пути? Взяла на себя смелость расследовать дело семьи де Гастефриш? Теперь моя очередь выведать ее тайны!
Шпилькой для волос я взломала замок ее шкафа.
Среди роскошных платьев и великолепных драгоценностей была припрятана кипа бумаг: письма, которые Эленаис ежедневно получала.
Я взяла то, что лежало на вершине стопки. Несомненно, последнее письмо, раскрывающее секрет узурпированного титула старого барона.
По тонкой бумаге бежал сухой, нервный почерк.
Эленаис, в этом конверте ты найдешь то, что поможет дисквалифицировать Диану де Гастефриш. Тебе еще нужно добавить пару остроумных реплик. Любая другая на твоем месте уже давно бы избавилась от этой грязной деревенщины.
Не разочаровывай меня, как твоя слабохарактерная сестра Ифигения. Будь сильной! Уничтожь Диану! Уничтожь их всех! И выиграй «Глоток Короля», чтобы имя де Плюминьи заблистало при Дворе!
Анакреон де Плюминьи.
Без дополнительных слов Отец или Папа.
Вся остальная переписка была в том же духе. Не было и следов отцовской любви, лишь резкие приказы хозяина слуге.
Пришло абсолютное понимание, кто внушал Эленаис культ силы, которым она так восхищалась.
О существовании сестры Ифигении соперница никогда не рассказывала… Воспользуюсь этим фактом завтра во время дуэли.
Я осторожно закрыла шкаф. Сердце мое возбужденно колотилось.
25
Пытка
Я ЗНАЛА, ЧТО ЕСЛИ дойду до конца конкурса, последняя ночь перед финалом будет сплошной бессонницей в объятиях мигрени. Если только не прибегнуть к помощи оставшихся шариков с морфием, которые хранила под подушкой на этот случай. Под их действием я моментально проваливалась в тяжелый, ватный сон.
– Тристан де Ля Ронсьер и Рафаэль де Монтесуэно встретятся лицом к лицу сегодня вечером, – сообщила утром де Шантильи. – Зашари де Гран-Домен тоже великолепно выступил. Ораторский поединок был крайне напряженным.
Эта новость имела горько-сладкий привкус. С одной стороны, я радовалась: ведь Тристан продолжит борьбу. С другой, желала, чтобы Рафаэль выбыл. Невыносима мысль о том, что придется убить юношу, если он окажется в усыпальнице Короля вместе со мной…
Щеки горели. Сердце разрывалось между радостью от того, что я близка к финалу, и угрызениями совести от подлых поступков, которые пришлось совершить ради цели. Я повернулась в сторону дортуара. Пылающее лицо наткнулось на тринадцать враждебных лиц одноклассниц.
– Четверых участников пригласят в замок после того, как прозвучит набат, – продолжала де Шантильи. – Мы, преподаватели, а также старшие классы сопроводим их. В Салоне Аполлона будем ожидать, когда Король завершит церемонию Большого Подъема из саркофага. В восемь часов в присутствии монарха дуэлянты скрестят шпаги в галерее Зеркал – самом престижном помещении замка, куда допустят только лучших представителей дворянства Франции и Европы. Мест на всех не хватит!
Напудренные щеки мадам порозовели при мысли о том, что она будет в числе элиты. Развлечения – это все, что нужно для нее, как и для придворных.
