Завистливой баннереточки!
Я застыла на краю сцены, в голове раздался колокольный звон последнего слова, произнесенного соперницей. Баннереточки? Титул баннерета, как известно, находился ниже титула барона в иерархии дворянства.
– Мой отец заплатил адвокатам, чтобы они провели обширное исследование в архивах дворянства по поводу этой подопечной Короля, появившейся из ниоткуда, – злорадствовала Эленаис, мгновенно забыв о стихотворных строчках, чтобы свободно выплеснуть яд. Она обратилась к зрителям: – Я получила результаты исследований через ворона. Оказалось, что Гастефриши никогда не были в ранге баронов. Они присвоили этот титул много веков назад. Даже не постеснялись печатать его в документах. В их грязной провинции ни одному магистрату не пришло в голову проверить титул… пока следователи, назначенные моим отцом, не выявили самозванство!
Я почти задохнулась в тесном корсете, наполовину нырнув в тень кулис. Факт, что старикашка Гонтран де Гастефриш сам себе присвоил высокий титул, совсем не удивил. Старый павлин! Облегчение от того, что моя истинная личность осталась в тайне, сменилось стыдом за то, что я растерялась перед собравшимися.
Я высмеяла недавно приобретенное дворянство Эленаис. Она ответила тем же, очернив фамилию Гастефриш. Я выставила себя на посмешище, а она отныне неприкосновенна.
Чувство непоправимой ошибки нависло грозовой тучей. Неужели я потерпела фиаско?
Не только Тристан, но и я никогда не доберусь до «Глотка Короля».
Моя семья никогда не будет отомщена.
И тирания будет продолжаться веками.
Если только…
Внезапно меня озарило:
– Возможно, я солгала о титуле. Но сделала это непреднамеренно, а по неведению. Я понятия не имела, что всего лишь баннерета, а не баронесса. Имею смелость предположить, что в этих стенах происходят злодеяния куда серьезнее.
Я вернулась на середину сцены и под лучами огней приблизилась к Поппи.
– …Леди Каслклифф хотела бы, чтобы Двор верил в то, что она здоровая молодая девушка. Но легкие ее прогнили до основания. Среди нас есть и такие, кто сознательно лжет каждый день, под носом у придворных и учеников…
Щедро нарумяненное лицо Поппи побледнело, как никогда:
– Диана! – охнула она. – Ты дрянь!
В моих глазах защипало. Они наполнились слезами, словно желали размыть образ стоящей напротив девушки, скрыть его от меня. Ведь ее лицо сейчас – отражение моего гнусного предательства.
