Анна старалась избегать этого слова. Любовник… звучит как «монтажник» или «наладчик конвейерного оборудования».
– Поприветствовал его незнакомец и предложил партию в фидхелл[111]. Эохайд, искусный игрок, охотно принял предложение.
«На что же мы будем играть?» – спросил Мидир, ибо это был он.
«Мне все равно», – ответил король.
«Есть у меня пятьдесят темно-серых коней с острыми ушами, широкой грудью, тонкими ногами. Если случится тебе победить, получишь ты их уже назавтра к утру».
Сели они за игру, и победа выпала королю. Удалился Мидир, пообещав вернуться на следующий день.
– И вернулся? – спросила молодая датчанка Хайди, которая приехала только вчера, моментально со всеми перезнакомилась и теперь считала себя желанным гостем на каждой вечеринке.
– Конечно, – ответил Дэймон, ничем не обнаруживая своего недовольства. – Снова сели они играть. На этот раз Мидир пообещал королю пятьдесят свиней-трехлеток, пятьдесят мечей с золотой рукоятью, пятьдесят красноухих коров с белыми красноухими телятами, пятьдесят баранов и пятьдесят разноцветных плащей. И доставил все без промедления, поскольку Эохайд опять победил.
Спустя время приемный отец короля спросил, откуда у него такое богатство, а когда узнал, нахмурился и произнес:
«Надобно тебе поостеречься, ибо могущественный муж приходил к тебе. О сын мой, в следующий раз задай ему непосильные работы!»
И когда явился к Эохайду Мидир с доской для фидхелла, возложил на него король великие дела: расчистку Миде от камней, укрытие тростником всей Тетбы, прокладку гати через Мойн-Ламрайге и посадку леса на Брефне.
«Немало ты требуешь от меня», – заметил Мидир.
«Воистину так», – отвечал Эохайд.
«Исполни тогда мою просьбу, – сказал Мидир. – Пусть везде, где признают твою власть, ни мужчина, ни женщина не выйдут из домов до рассвета».
Король дал слово. Но, дождавшись ухода Мидира, приказал слуге тайно пойти и посмотреть.
Наутро воротился слуга и доложил королю, что работа окончена, и что «на всем белом свете не сыскать силы чудесней той, что ее исполнила».
Не успели они договорить, как увидели идущего по дороге Мидира. Не скрывал он своего гнева, ибо знал, что король не сдержал данное слово. Но король поприветствовал его, как ни в чем не бывало, и предложил сыграть партию в фидхелл.
На этот раз победа досталась Мидиру. А ставкой было исполнение желания победителя.
«Что ж, ты победил», – сказал Эохайд.
«Будь на то моя воля, победил бы я раньше», – ответил Мидир.
«Чего же ты желаешь?»
«Обнять твою жену и получить от нее поцелуй».
«Приходи через месяц, – помолчав, сказал Эохайд, – и тогда получишь ее поцелуй».
Когда подошло то время, призвал Эохайд к себе лучших воинов Ирландии. Встали они снаружи и внутри королевских покоев, ибо знали, что придет к ним могущественный муж. Так стояли они и ждали, как вдруг увидели Мидира, но никто не мог сказать, в какую дверь он вошел. И всегда-то он был прекрасен видом, а в ту ночь еще прекраснее.
Поприветствовал его король и спросил, для чего он явился в Тару.
«Я пришел получить обещанное, – сказал Мидир, – ибо ты получил от меня все, что я сулил».
«Не бывать тому», – ответил Эохайд.
«Спроси свою жену, – сказал Мидир, – желает она быть с тобой или со мной».
Услышала это Этайн и залилась румянцем.
«Не смущайся, о Этайн, – обратился к ней Мидир. – В твоем желании нет ничего недостойного женщины. Целый год соблазнял я тебя чудесами Маг-Мелл, но не смог увести без согласия Эохайда. Воистину мне пришлось потрудиться!»
«Говорила я, что не уйду без согласия Эохайда, – подтвердила Этайн. – Но если решил он уступить, можешь считать меня своей».
«Не уступлю я, – сказал Эохайд. – Но пусть обнимет он тебя там, где ты стоишь».
«Будь по-твоему», – улыбнулся Мидир.
Взял он оружие в левую руку, а правой обнял Этайн и унес через отверстие в крыше. Громко закричали тут воины и выбежали во двор вместе со своим королем. Но увидели только двух лебедей, улетающих вместе на северо-запад.
Так покрыл позором владыка Бри-Лейт верховного короля Ирландии.
* * *
Вообще-то она предвидела, что Константин попытается настоять на своем. Прийти и остаться на ночь – что может быть проще? Не станет же она гнать его мокрым веником. Интеллигентная девушка, да и люди вокруг…
Он зашел и, поболтав пять минут о каких-то пустяках, потянул с ее плеч бежевую трикотажную кофточку. Анна стряхнула его руки, отошла в сторону.
– Кажется, я просила…
– Ты просила утром, а сейчас вечер.
Она взглянула на него с любопытством зоолога, на старости лет столкнувшегося с представителем неизвестного вида млекопитающих.
– Как ты можешь думать об этом?
Константин ответил не менее озадаченным взглядом.
– Почему бы нет?
– Женщина, которую ты любил, умерла. Еще и сорока дней не прошло…
– По-твоему, я должен соблюдать траур или что-то в этом роде?
– Что-то в этом роде… – шепотом повторила Анна, не понимая, как у него язык повернулся сказать такое. – Костя, ты вообще что-нибудь чувствуешь или нет?
– Чувствую. – Он обнял ее с жадностью заключенного, попавшего под амнистию, которому после длительного воздержания удалось-таки дорваться до женского тела. – Чувствую, что хочу тебя. Просто умираю.
Все это было так примитивно, так неуместно, что Анна начала отбиваться с яростным ожесточением человека, спасающего свою жизнь. Вот он пришел и требует своего, как будто она не человек, а резиновая кукла из секс-шопа. Господи! И почему Ирка не позаботилась о том, чтобы довести дело до конца?..
– Да кто тебе сказал, что я ее любил? – ревел Константин, взбешенный тем, что приходится тратить время на уговоры. – У нас был только секс! Только секс, тебе ясно?
– У тебя с ней – может быть. А у нее с тобой…
– Черт! Ну что еще я должен сделать, чтобы заслужить прощение? Пойти и удавиться?
– Для начала просто объяснить.
– Что именно? Почему я тебе не сказал? А если бы я сказал, представляешь, что бы ты ответила?
– Да не почему ты не сказал, а почему ты счел это возможным: для престижа держать одну женщину, а для удовольствия другую? Все, чего тебе не хватало в постели, ты мог попросить у меня!
Целую минуту он не сводил с нее глаз, вероятно, пробуя представить ее совершающей сексуальные подвиги, аналогичные тем, что совершала его драгоценная Ирина. Потом расхохотался. Его смех был оскорбителен как пощечина. Продолжать не имело смысла. Но поскольку Анна нанесла удар по его мужскому самолюбию, отказав ему в близости, он уже не мог просто так повернуться и уйти. Он хотел взять реванш.
– Попросить у тебя? Ты шутишь? Да разве это могло прийти мне в голову? Тебе же
