стене в углу.
— Ты выглядишь чертовски красиво, — шепчу я ей на ухо, наклоняя голову, пока мои губы не коснулись нежной кожи её шеи. Мои руки перемещаются с холодной металлической стены лифта, хватают её за бёдра и медленно скользят вверх. Я прохожусь по её талии, затем по бокам груди, удивляясь тому, как меняется её дыхание, прежде чем зарыться руками в её волосы. Наконец, я откидываю её голову назад, пока она не смотрит на меня.
— Прекрати, ты испортишь мои волосы, — говорит она с улыбкой, но это не её обычная улыбка. Это другая улыбка. Она скрывает беспокойство и панику.
Из-за чего она так нервничает?
Мои мысли перемещаются к разговору о платье, о желании соответствовать, вписаться в какой-то образ, в который, как она думает, мне нужно, чтобы она влезла.
Если я когда-нибудь встречу её говнюка бывшего, я набью ему морду за то, что он сделал это с ней. За то, что заставляет её стесняться, усомниться в том, что она прекрасна и совершенна.
Он идиот, оттолкнувший это великолепное, любящее человеческое существо.
К счастью, я не идиот.
— Хорошо, — говорю я, нежно прижимаясь губами к её губам.
— Хорошо? — Между её бровей образуется морщинка, и я целую её.
Мне чертовски нравится эта морщинка.
Надеюсь, когда она станет старше, у неё там появится постоянная складка, которую я смогу целовать каждый гребаный день.
Если бы я мог, я бы поцеловал каждую унцию смущения и неуверенности, которые она чувствует.
Правда в том, что всё это началось как развлечение, как способ скоротать время и найти себе пару для этих обыденных событий. Это переросло в нечто большее.
Гораздо большее.
И я всё ещё не до конца уверен, знает ли она об этом.
— Naranja, зачем мне идти на эту вечеринку вместе с тобой и позволять любому мужчине там думать, что я не удовлетворяю тебя? — Теперь она борется с улыбкой, той самой улыбкой, которая исходит от её коварной, безрассудной стороны. Интересно, сколько из этой стороны было подавлено, сколько вернулось.
Сколько ещё предстоит открыть?
— Но они могут…
— Брось это идеальное дерьмо. Ты настоящая. Я настоящий. Мы? Мы настоящие. Эти засранцы? Они, блять, не имеют значения. — Её лицо опускается, на нём появляется смесь паники и обожания, что совершенно сбивает с толку.
— Дэмиен, нужно поговорить…, — начинает она, и тут раздаётся дзиньканье лифта, сигнализирующее о том, что мы добрались до Радужной комнаты. Я прижимаю ещё один поцелуй к её губам.
Я уверен, что она собирается сказать мне, что всё зашло слишком далеко, что для неё это уже не просто весело и легко, и я не могу дождаться, чтобы поговорить с ней об этом, увидеть, как на её лице появится выражение шока и благоговения, когда она поймёт, что я не отпущу её, что бы она ни говорила.
— Мы здесь, rubia. Сегодня, да? Скажешь мне сегодня вечером, после того как я трахну тебя в этом платье, — говорю я, и её глаза расширяются.
Вся фирма смотрит на нас, когда двери раздвигаются, и я откидываю голову назад от смеха, притягивая свою женщину к себе.
Глава 29
23 Декабря
Эбби
Ужас скручивается у меня внутри, нагревает мои вены и затуманивает разум, когда звенит лифт. Смех Дэмиена заполняет крошечное пространство и выплёскивается в комнату, в которой я когда-то хотела быть больше всего на свете.
Сейчас я хочу только одного — бежать из неё.
Я облажалась.
Я так сильно облажалась.
Я думаю обо всех тех случаях, когда я пыталась рассказать Дэмиену, обо всех случаях, когда нас прерывали… и теперь я знаю, что не было такого, что я не смогла найти возможность сказать правду.
Сказать ему истинную причину, по которой я согласилась на его свидание, почему всё это началось.
Сказать ему, что независимо от того, почему это началось, мои намерения изменились. Правда, они изменились в тот первый вечер, если быть честной с собой. И они изменились снова, когда он привёл Шэрон в мой магазин. Далее, когда он взял меня на концерт, и когда он понял, что я забочусь о нём, и оценил это. И наконец, когда он повёл меня с сестрой на гребаных «Рокетс», исполнив глупую детскую мечту, потому что я рассказала ему об этом однажды на нашем первом свидании.
Если бы я действительно хотела рискнуть, открыться и сказать правду, я бы не смогла просто стоять там и сказать: Нет, Дэмиен, мне нужно сказать тебе что-то очень важное прямо сейчас.
Потому что я знаю до глубины души, что если бы я когда-нибудь сказала Дэмиену, что для меня что-то важно, он бы мгновенно остановился и выслушал.
Потому что то, что важно для меня, важно и для него.
Это часть того, что так чертовски прекрасно в нём.
И так невероятно трагично.
Знать, как выглядят и что чувствуют обе стороны этой монеты.
Мои глаза сканируют комнату, когда Дэмиен проходит через неё, улыбаясь и махая рукой, его рука гордо обвивает мою талию. Глаза следят за нами, но это не шокированные глаза, как всегда делал вид Ричард, что престиж этого мероприятия привлечёт внимание.
Для Дэмиена я не скрытое препятствие.
Я — сияющая жемчужина, которую он выставляет напоказ.
Трофей.
Что-то, что он выиграл.
Чёрт возьми, я облажалась. Я облажалась.
Каждая часть меня хочет отмотать назад, переделать всё это, согласиться на первое свидание и в ресторане сказать ему, что один из его сотрудников — мой бывший, но я с нетерпением ждала возможности узнать его получше. Что я думаю, что мы подходим друг другу.
Это могло быть так чертовски просто.
Я могла бы войти в эту комнату с тем же эффектом, но без стресса и предательства. Чёрт, Дэмиен, вероятно, получил бы от этого удовольствие, даже присоединился бы к
