Пашка! Так как она — жизня-то студенческая?
— Как в Китае. Кто-то надует тебя, кого-то надуешь ты.
Взяв лыжи, ребята вышли на крыльцо, а дон Роберт тем временем, достав из кухонных запасов консервы и бутылку водки, повел гостей в свою комнату.
Дон Роберт уже многое знал о Серафиме, и информация Кости Грека мало чем его удовлетворяла. Потому разговор сразу вошел в русло прогнозов: если так пойдет и дальше, то, как ни крути, «Космос» накроется «женским половым органом».
— Вот тебе и космическое пространство, — ухмыльнулся дон Роберт, — свято место пусто не бывает. Даже в «Космосе»…
«Незнакомым мужчиной» был Харитон. Он-то и сообщил, что Махра от имени Серафимы предлагает полюбовную сделку: поделить сферу влияния пополам, пятьдесят на пятьдесят…
— А потом отдать все? — горячо заметил дон Роберт.
— Почему же? — Харитон проехал рукой по коричневой замшевой куртке. — Можно потом и вернуть, если Махра не помешает. А без Махры Серафима…
— Баба, — заметил дон Роберт.
— Баба, — кивнул Харитон, — хоть и изворотливая, и наглая… но баба.
— Так что делать? — спросил дон Роберт с ехидцей.
— Убрать Махру, — сказал Костя Грек.
Дон Роберт выпил рюмку, крякнул, поморщился и залез вилкой в банку с сардинами. — А надо ли? Он же с головой. Он же неглупый. Может быть, есть другой вариант? Подумайте, предложите полюбовно… Мне думается, что вы плохо поработали с Махрой. Помнишь наш разговор? — Дон Роберт обратился к Косте Греку. — Помнишь?
— Не тот оказался Махра по характеру. Перед бабой — тряпка…
— Вот она, психология… Изучать Фрейда надо!
Дон Роберт встал с кресла, пожал плечами.
— Тогда делайте как знаете. Я умываю руки.
Ребята ночевали на даче. После лыжной прогулки и телевизора (шла программа Би-Би-Си) угнетающе тянуло в сон. Эльмира подошла к брату и Альберту и поцеловала их в губы.
— Ты что, сдурела? — тявкнул Павел.
— Мальчик, я забыла, что у тебя на губах молоко не обсохло.
Эльмира демонстративно ушла.
— Видал?
Альберт укладывался спать. На дворе затарахтела машина. Уезжали гости. Слышно было, как на крыльце похрустывали шаги дона Роберта, в ночь морозило.
— У меня такое предчувствие, — уныло сказал Павел, — что, когда приезжает Костя Грек… жди крови.
57
О Маме Сомов не вспоминал; правда, раза два звонили из прокуратуры. Отвечал односложно: «Прошу меня не беспокоить» — и резко бросал трубку. Видимо, в прокуратуре поняли, что с него взятки гладки, и звонков больше не было; сторонкой Сомов узнал, что занозистого следователя понизили или даже убрали: как говорится, карьера его не состоялась.
А Сомов снова был на высоте; как-то на одном из совещаний «на верху» к нему подошел Владислав Иванович. Поправив на солидном холеном лице золотое пенсне, дружески заметил:
— Валерий Петрович, ты чего-нибудь понял?
— Чего здесь понимать, золото — не просто красивый и благородный металл… Золото — это независимость государства.
— Вот-вот, — тягостно вздохнул Владислав Иванович. — Потому-то я и удивляюсь нашей позиции. Золото — символ нашей экономической мощи, а мы с ним расправляемся, будто это простые чугунные слитки. Слыхал, к чему пришел наш золотой запас? И это в России!..
Разговор неожиданно перешел на алмазы.
— А знает ли наш президент состояние дел с алмазами? — упрямо вглядываясь в Сомова, заявил Владислав Иванович. — По-моему, он знает не все, иначе не подписал бы свой указ… — Владислав Иванович торопливо полез в карман и, словно спохватившись, заметил: — Да, думаю, что теперь пришел момент, когда смело можно ставить вопрос о твоем губернаторстве. У меня есть подходящее, толковое место, устроит по всем статьям… Ну?
Сомов сбычил голову, поморщился: теперь никакое губернаторство его не волновало. Тем более в добровольную ссылку в провинцию он не собирался.
Он, как бывало раньше, весьма панибратски положил руку на плечо высокопоставленного чиновника.
— Нет смысла. Вырос я из губернаторского возраста. — И хлипко засмеялся.
— Ты так думаешь? — растерялся было Владислав Иванович. — И напрасно…
— Ложка нужна к обеду. А я уже пообедал, — сказал Сомов с прохладцей. — Извини, но я должен зайти к Воронцову… Ты не заглянешь?
— Нет, он меня не вызывал.
Воронцов радушно встал из-за стола, представил Сомову крупного мужчину с большими черными бровями — Федоровского, президента товарной биржи. Сомов о нем был наслышан, да кто не знал Федоровского, если рекламные ролики ежедневно с экрана телевизора далдонили о том, что биржа Федоровского самая-самая…
— Я вот с Федоровским тут спорю по поводу одной статьи. Я с ним не согласен, а он убеждает меня, что автор этот прав.
Федоровский улыбнулся уголками губ, поднял жутковатые темно-синие глаза на Сомова.
— Я утверждаю, что автор статьи прав. И в том, что столичная номенклатура ищет опору среди уголовников, и в том, что идет криминализация власти.
Сомов неопределенно пожал плечами.
— Чего не знаю, того не знаю.
Федоровский осклабился:
— Неприятно, опасно, когда мафия накладывает руки на «куски» торговли, продажу недвижимости и управление городом. Вот он пишет, что идет разделение сфер влияния и регионов. Криминальная структура, верно замечено, не только человек с пистолетом или ножом. Иногда страшнее чиновники, берущие деньги. Неважно как — наличными или безналичными, переводя в частные коммерческие «фирмы». Господи, сколько этих каналов… так что между узколобым «уркой» и вылощенным чиновником разницы нет, не говоря уж о том, что в критические моменты чиновник зовет на помощь уголовника: ножом пырнуть или как-то по-другому ликвидировать неугодного человека…
Федоровский встал, поежился, словно ему было тесно в новом, стального цвета костюме, привезенном, вероятнее всего, «из-за бугра». Он рассмеялся, скаламбурил:
— Можно прожить и с одной рукой, если есть рука в начальстве…
Воронцов смеялся с болезненным задетым самолюбием.
— Вот видишь, какой поклеп на нас, на чиновников из бывшей номенклатуры! Но я люблю Федоровского. Новый буржуа, раскрепощенный, смелый. Вот в какие руки мы отдаем нашу Россию! Они ее поднимут, сделают богатой…
— Если вовремя не разорятся, — усмехнулся Сомов.
— А чтобы этого не случилось, в помощники я предложил тебя, Валерий Петрович, членом их правления, тем более бизнес Федоровского расширяется, растет… и быстрее, чем мы предполагали.
— Да, — сухо, чужим голосом буркнул Федоровский. — Кроме всего, мы занялись кинопроизводством. Создаем капитал для культуры, специальную фирму…
— Ну вот и козыри в руках, — подтвердил Воронцов. — Конечно, с государственной службы, если приживешься, придется уйти, но связи-то наши останутся.
У Сомова собрались складки на переносице. Он по-своему оценил предложение начальства: втираются сукины сыны в большой бизнес.
— Я подумаю, — сказал невозмутимо Сомов.
Федоровский, шмыгнув носом, глянул невыносимо жестким взглядом.
— Мы и командировку приготовили. Франция. Канны. На кинопродажу.
Воронцов одобрительно подмигнул.
— Только Сомов. С его
