Вот только сколько ещё жизней унесет океан…
Становилось все холоднее, и наутро палуба обледенела. Предусмотрительные араты облачились в теплые безрукавки, и Марк достал для меня плащ.
— Это пока меня нет рядом, котенок.
Я кивнула и поцеловала его в щеку. Хотелось обнять, но Марк уже пошел к остальным. Я заметила, что Смайл совсем не так тепло, как прежде, улыбнулся Дайре, и заволновалась. Веселый Кулек был отнюдь не весел, коты, словно мокрые тряпки, валялись на палубе, безразлично глядя в туман. Матросы усаживались на привычные места, но их лица были размытыми и бледными.
— Перекусим? — предложила Дайра. — Пока они гребут.
Я кивнула, и мы пошли в каюту. Почему-то после отравления вся еда казалась мне дурной, с каким-то опасным привкусом. Но я поела все равно, зная, что это необходимо.
— Чувствую себя вялой, — сказала девушка. — Как будто кости размягчились. Ходить не хочется — встать бы где-то, уцепиться, и стоять так, пока туман не рассеется.
— Ты видела, все ведут себя странно. Словно эта синяя гадость как-то влияет не только на тело, но и на ход мыслей. Мы словно теряем свой цвет.
Девушка кивнула, лениво пережевывая кусочек сушеного ананаса. Внезапно корабль сильно встряхнуло, мы с Дайрой рухнули на пол, и тотчас донесся голос Мура:
— Капитан, скалы!..
Судно наклонилось, застонало и остановилось. Мы вскочили и побежали наверх, чтобы своими глазами увидеть зловещие темные глыбы, появившиеся изнеоткуда. Казалось, они застыли в какой-то важный миг своего существования, потому что стояли из острых тонких пик огромного размера. И все эти копья были направлены прямо в сердце Сайвулу. Синяя пелена стала более легкой и облачной, и все смогли разглядеть жуткий сад черных скал, что ждал нас впереди. Я не знала, возможно ли обойти их. А что, если подобные камни были на дне?
Как вскоре выяснилось, корабль уже получил пробоину, и на её заделывание ушло много сил. Даже мы с Дайрой помогали, и страшно было глядеть на затопленный трюм, но ни одна рана в брюхе смертельной для морского волка не была. Корабль выжил и мог двигаться дальше.
Я видела, как напряжены моряки, и все мы поглядывали на Торми и Марка, ведь именно они решали, будет ли продолжен путь. Спустя несколько минут тягостного молчания Торми отдал приказ: вперед.
— Пойдем медленно. Уши почистить и внимать каждому моему слову. Если прикажу не дышать — так и сделаете, — сказал капитан. Никогда ещё не видела его таким серьезным. — Девушки, вернитесь в каюту. Так будет лучше.
Напряженные часы ожидания затянулись. Мы не могли спать, просто сидели, глядя в иллюминаторы на проплывающие мимо мертвые камни. Стало темнее — это где-то над нами уходило спать солнце. Туман съедал и тьму, и свет, но от властелина света нельзя было скрыть истинные ритмы. Я знала, что примерно в это время сменяются на веслах мужчины, и ждала возвращения супруга. Однако он не пришел, и я, встревоженная поднялась наверх.
Марк стоял на носу и молча глядел вперед. Почему он не позвал меня, мы всегда наблюдали за водами и ритмами вместе! Я подошла и осторожно встала рядом, не зная, что сказать. Он заговорил первым.
— Твой брат научил меня говорить с камнями, — сказал Солнечный. — И я много раз пробовал. Кто же знал, что лишь теперь они ответят? Лучше бы я не слышал этих голосов, Габ. Никогда.
Он не хотел рассказывать подробности, я не собиралась настаивать. Можно ли ждать от подобного места доброты? Чудилось во мраке чье-то присутствие, и туман приобретал странные очертания. Я прижалась к Марку, желая как всегда найти в его тепле облегчение, и супруг спрятал меня под своим плащом. Он не мерз, но промокал — у тумана была особенность впитываться в любую, кроме кожаной, ткань.
Мы долго стояли, глядя вперед, и я знала, что очередная ночь растворяет чувства. Исчезли жажды, закончились слова, пропало вдохновение. Нас действительно стирало, и нужно было как-то воспротивиться этому, но я не знала, как.
Сказать. Просто обсудить это. Победить болезненное равнодушие.
Я повернулась и поцеловала Марка в губы, но получилось неубедительно, словно мы забыли, каково это. Я трудно вспомнила, что мы уже давно не целовались пред сном, словно друг друга не замечали… И снов не было. Ни у меня, ни у Марка. Это удивляло, ведь мир грез был местом общения душ для каждого атровца.
— Марк, что с нами?
— Ничего, — отозвался он. — Плывем.
Тут уж мне стало совсем не по себе.
— Ты не поцелуешь меня? — хрипло спросила я.
— Зачем? — отозвался Солнечный, и я только тогда ощутила, как холодны его объятья. Словно стоял рядом ледяной человек, забывший о том, кто он.
— Мы супруги. Я тебя люблю, — ответила я, и, обернувшись, с ужасом различила таких же синих, словно обледеневших, людей на корабле. Даже Кулек глядел вперед мутным взором зачарованного существа, неспособного уже что-либо вспомнить. Но ведь Марк меня обнял, значит, эти чары не всецело овладели им!
Мне было почти все равно, что будет дальше. Однако я нашла в себе силы схватить супруга за плечи и встряхнула:
— Вернись!..
Он не отреагировал, и вдруг я со всей ясностью поняла, почему ледяная дрема охватила нас.
Мы все были мертвы. Вернее, все, кроме меня, и это возможное будущее нужно было исправить. Как — я не имела понятия, но времени на раздумья было мало, до того, как собственное тело станет таким же холодным, как у остальных.
Нужно было найти тот миг, после которого ничего не исправишь. Вернуться к нему, отталкиваясь ветром от стенок настоящего. Даже если все было сном, я понимала — он вещий. Переделывать, перекраивать грядущее непросто даже в грезах, тем более когда оно такое прочное.
Туман. Он был всему виной. Это его объятья погубили нас. Пробирайся мы через скалы днем, все бы пошло иначе. Но когда появился туман? Возможно, мы могли разогнать его раньше? Или просто остановиться? А если возвращение назад было единственной возможностью спасти всех? Мертвые, мы Атре не поможем, а так хотя бы станем бороться и дальше, искать иные пути защиты!
