Галина Мишарина
Пурпурные грозы
Глава 1
О родовом доме Магици ходило много слухов, в основном, конечно, жутких, но старший сын Колэя Магици, Дэр, всё равно считался завидным женихом. Тем более теперь, когда он оказался проездом в одном из самых крупных городов Западного королевства. Я видела его только издалека, на балу по случаю праздника Огня. Это был высокий, стройный молодой мужчина, с черными волнистыми волосами и темными, непонятного цвета, глазами. Его лицо было приятным, хотя и своеобразным. Тогда были в моде орлиные носы и изящные брови, то есть самое несуразное сочетание, однако, имеющее спрос у благородных девиц. У Дэра не было ни крупного носа, ни тонких бровей, к тому же он носил волосы распущенными, а приличия диктовали связывать их в хвост.
Но Дэр Магици предпочитал оставаться собой, пренебрегая правилами. Мне понравилась его манера резко двигаться и стоять, сунув руки в карманы. Понравились черты лица, особенно подвижные брови и тонкие, насмешливые губы. Будь я смелее — подошла бы и познакомилась, но тогда со мной были братья, и я не посмела.
Вокруг таинственного лорда увивались многие дамы, самых разных возрастов. Исходила от Дэра Магици пугающая сила, нечто темное и зубастое, но при этом притягательное и полное жизни. Если бы в этих лесах обитали оборотни, я бы решила, что он один из них. Но роскошные хвойные чащобы посещали только усталые духи, которых добрым людям можно было не опасаться. Жили под изумрудными корягами в кружевах мхов «матили» — стеклянные говорящие ящерицы, а на лунных полянах играли цветные дымки предсказаний. Однажды я заглянула в облако, надеясь увидеть яркие мечты и счастливые обещания, но то, что оно показало, до сих пор было основой страны моих кошмаров.
Я увидела кромешную ночь, освещаемую лишь светом колдовской грозы. И дом из красного камня — огромный и зловещий, с узкими окнами. Увидела черный гроб, обитый красным кружевом. И там, в его шелках, на мягких подушках, белая и холодная, лежала я сама: светлые пряди, платье цвета пролитых слез, и незакрытые, пустые, мертвые сиреневые глаза — наследие давно ушедшей мамы.
Я старалась вспоминать увиденное как можно реже, но чем яростнее отрицала предсказание, тем больше подробностей всплывало. Об этом видении, не предвещавшем того светлого счастья, что я ожидала, я не говорила никому — ни братьям, ни отцу. Папа по-прежнему видел во мне, девятнадцатилетней, маленькую веселую девятилетку, и, скорее всего, посчитал бы рассказ наполовину выдуманным, а братья, особенно старшие, подняли бы на смех.
Я росла фантазеркой, втайне надеясь с возрастом обрести магические способности, но годы шли, а волшебства так и не прибыло.
— Мое золото, — говорил папа ласково. — Не расстраивайся. Тебе досталась мамина красота — локоны цвета меда и глаза как лунные туманы. Тебе достался мой ум — живой и подвижный, и, к сожалению, мое любопытство. А ещё дедушкина смелость, которая, к счастью, не расчерчена бороздами неосторожности. Такая ты у нас получилась, и это уже магия. Однажды ты будешь принадлежать другому мужчине, и, дай мне небо радости, что он станет любить тебя также сильно, как я…
С годами папа увлекся делами государства, и я видела его редко. Мной занимались братья, но делали это неумело и небрежно, а потому я пользовалась свободой и жила в свое удовольствие. Младший и Средний закрывали глаза на мои шалости, а я — на их. В моду вошло мотаться по приемам без мужского сопровождения, и я, истосковавшаяся по новизне, так и делала.
Детство мое прошло на солнечных полянах, вблизи знаменитых Бездонных озер. Густой лес я увидела только в двенадцать, и, как ни прекрасны были желтые бархатные луга и синие глаза водоемов, а чаща тотчас стала для меня вторым домом. Обнимать деревья-великаны я любила всегда, и порой они отвечали мне глухими, тихими голосами. То пели души давно ушедших людей. Тела их обратились в соки, руки сплелись с ветвями, а ноги-корни жадно уцепились за землю. Некоторые души не хотят летать, им нужна надежная почва, тепло черной земли, осенние ливни и снега, что укроют плотным одеялом. Им достаточно чувствовать ветра в своих кудрявых кронах, отпускать листья до новой весны, и это — их полет.
Такова была и я, любящая землю. Маленькой я хотела превращаться в зверя, носиться меж кустов и прыгать стремительно через коряги, лакать вкусную родниковую воду. Но то были недалекие девчачьи мечты. Повзрослев, я поняла, что быть человеком куда интереснее. Тем более что, посещая разные города, имела возможность впитывать всё новые знания, видеть людей, наблюдать, как созревает мир.
Этот день должен был стать таким, как и предыдущие. Карви и Смайл смотались в соседнее поселение на скачки, оставив меня на попечении Гримси. Мы всегда звали её «няней», хотя она никогда ей не была. Мамина служанка, она помнила нас голопопыми и беззубыми, и была дорога мне наравне с отцом. Однако Гримси имела сварливый и упрямый характер, любила приказывать и постоянно отчитывала меня за любые, даже самые невинные приключения. Впрочем, помешать мне она не могла, и я терпела её ругань со спокойной благожелательностью.
Няня принесла несколько платьев, чтобы я решила, которое надеть на бал. Мне нравилось посещать подобные мероприятия, хотя я и знала, что буду объектом пристального внимания. Всё как всегда, обеспеченная невеста под колпаком общественности. Но, возможно, там я снова увижу Магици? С момента праздника прошло три недели, а мужчина не шел у меня из головы… странность, которую я не могла осознать.
Я выбрала голубое с синей отделкой платье, и к нему расшитый лентами корсет, но няня запротестовала.
— По случаю предстоящего объединения кланов! — воскликнула она. — Вы не должны выглядеть бледно, госпожа Мэйди.
Я не любила это имя, предпочитая, чтобы меня звали просто Мэй, но няня не обращала внимания на просьбы.
— Тогда белое, — улыбнулась я. — Буду как невеста.
Она поджала губы и красноречиво поглядела на самое роскошное, темно-фиолетовое платье, которое подошло бы и самой королеве. Я поморщилась.
— Только не бархатное.
— Оно самое подходяще. К тому же рубиновое колье вашей мамы смотрится с нарядом отлично.
Вот ведь бестия! Она прекрасно знала, что возразить мне будет нечего!
— Ладно, ладно. Но у него тугой корсет, а я не хочу ходить как кол проглотившая.
— Я не стану затягивать его сильно, госпожа, — сказала Гримси таким тоном, словно собиралась расплющить мне ребра. — С каких пор вы жалуетесь?
