Конечно, Хэскелл ошибался. Коммунизм не был мертв, а Россия – по крайней мере, на официальном уровне – скоро стала вспоминать об АРА без теплоты.
Аресты начались вскоре после отъезда американцев в июле 1923 года. ГПУ арестовало бывшего дворянина Пальчича, который работал в АРА, и обвинило его в шпионаже и передаче американцам секретных карт бакинского нефтеносного района для использования при планируемом вторжении в Россию. Был также арестован некий Н. Белоусов, сын царского офицера и инспектор АРА в Симбирске, который якобы на допросе признал, что антисоветские воззрения подтолкнули его к сотрудничеству с американскими шпионами, внедренными в АРА. Среди вменявшихся ему в вину преступлений был сбор информации об экономической ситуации, сложившейся в одном отдаленном районе, и снабжении этого района продовольствием. В тюрьму по обвинению в шпионаже в пользу США также попала одна из ассистенток Чайлдса по фамилии Молостова. Доказательством государственной измены в ее случае служил тот факт, что по просьбе Чайлдса она переводила с русского книги о советской экономике и сельском хозяйстве[447].
В мае 1924 года “Известия” сообщили об аресте двух советских граждан по обвинению в экономическом шпионаже. Статья об этом вышла под заголовком “Шпионы АРА в роли филантропов”. Один из арестованных был приговорен к десяти годам тюрьмы, другой – к пяти. Гувер пришел в ярость. “Пока наших помощников сажают в тюрьму, – сказал он прессе, – это формирует непреодолимый барьер для любой дискуссии о восстановлении официальных отношений”[448]. Точку зрения Гувера разделяли госсекретарь Хьюз, президент Гардинг и его преемник Калвин Кулидж. Официальное признание СССР состоялось лишь десять лет спустя, в ноябре 1933 года, когда президент Франклин Рузвельт установил нормальные дипломатические отношения между странами.
Хотя признание состоялось только через десять лет после окончания миссии АРА, отношения СССР и США в 1920-х годах не стояли на месте. Как раз наоборот. Гардинг и Кулидж при поддержке Гувера, занимавшего пост министра торговли, противостояли установлению официальных связей, но позволяли американским компаниям вести дела в России и даже поощряли подобную деятельность. С 1923 по 1930 год объемы продажи американских товаров в СССР выросли более чем в 20раз, с 6 до 140 миллионов долларов в год, и общий объем торговли между странами в этот период превысил 500 миллионов долларов, причем большая его часть пришлась на американский экспорт в Россию. Четвертая часть советского импорта приходила из США и состояла из широкого спектра товаров, но отдельной статьей в ней значилась тяжелая техника для горнодобывающей, сельскохозяйственной, строительной, металлообрабатывающей и нефтегазовой отраслей. Советская экономика получила крупные кредиты от таких банков, как Chase National и Guaranty Trust, а также от ряда компаний, включая General Electric и American Locomotive Sales Corporation, особенно после того как Гувер надавил на администрацию, чтобы она ввела послабления для частных кредитов. К 1928 году американские компании стали предлагать Москве крупные долгосрочные финансовые сделки, обеспечив до 25 миллионов долларов за пять лет. Объемы торговли с США превышали объемы торговли с такими странами, как Великобритания, которая в 1921 году подписала с Советской Россией торговое соглашение и установила дипломатические отношения три года спустя[449].
И все же торговля и кредиты не убедили советское руководство принять капитализм и отказаться от коммунизма, хотя многие американцы полагали, что будет именно так. Логика внутреннего развития Советского Союза оказалась неподвластной внешнему влиянию. Хэскелл посетил СССР в 1931 году, во время первой Пятилетки. В стране шла сталинская “революция сверху”, которая должна была устранить все следы капитализма и построить первое в мире полностью социалистическое государство. Сталин вывел СССР на путь ударной индустриализации. Ошарашенный увиденным, Хэскелл лишь теперь стал сомневаться в будущем России. “Люди обеспечиваются тем, что сочтет нужным правительство, будь то жилье, продовольствие или одежда, и ничем более, – отметил он. – Россия ведет войну, и сейчас в разгаре пятилетняя битва с собственной отсталостью Жертвы людей поражают воображение”[450].
Вторым столпом сталинской революции была форсированная коллективизация сельского хозяйства. Хэскелл поездил по российской глубинке и поговорил с крестьянами. По их словам, они не понимали, что происходит и что ждет в будущем их самих и их традиционный жизненный уклад. Обеспокоенные, они не спешили доверять правительству. Хэскелл разделял их страхи. “Кулаков по-прежнему стремятся ликвидировать «как класс». Их «преступление» состоит в том, что они живут вполне сносно”[451]. По американским стандартам они были “бедняками”, но в России стояли на голову выше масс, а потому их нужно было “изолировать”. Хэскелл спрашивал русских, что они помнят об АРА. В массе своей они вообще не слышали об организации, а тем, кто слышал, хотелось знать, правда ли, что за продовольствие платило советское правительство, а не американцы[452].
Коллективизация фактически стала новой войной с крестьянами и напоминала кровавое насилие десятилетней давности. Государство планировало обеспечить излишки зерна, чтобы оплатить индустриализацию и прокормить растущее количество рабочих в городах, заставляя крестьян уходить с личных наделов в крупные государственные коллективные хозяйства. Новая форма крепостничества встретила ожесточенное сопротивление в деревнях, и миллионы людей были сосланы в Сибирь и другие восточные регионы. Хаос привел к очередному серьезному голоду, от которого с 1931 по 1934 год погибло не менее 5 миллионов человек. И снова страдальцы, обезумев от голода, стали есть человеческую плоть, но на этот раз никто не обратился к миру с просьбой о помощи.
В начале 1930-х годов Гувер уже не мог прийти на помощь русским, даже если бы его попросили. Великий американский гуманист стал национальным героем после миссий в Бельгии и России, а потому, когда весной 1927 года сильные дожди привели к разливу Миссисипи, которая уничтожила более юс тысяч домов и оставила без крова более боо тысяч человек в нескольких южных штатах, президент Кулидж незамедлительно попросил Гувера возглавить гуманитарную миссию. В сотрудничестве с американским Красным Крестом Гувер организовал одну из крупнейших кампаний по сбору средств в американской истории и обеспечил снабжение региона продовольствием и материальными ресурсами. Хотя операция прошла по большей части успешно, афроамериканцам пришлось терпеть ужасные зверства. Им отказывали в жилье и питании, которое предоставлялось белым американским беженцам, и потому они жили в кошмарных условиях на улице. Сразу после наводнения они выполняли самую тяжелую работу по ликвидации его последствий под надзором вооруженных отрядов национальной гвардии. Мужчин, которые пытались отдохнуть, избивали. Белые плантаторы боялись, что афроамериканцы уедут на север, тем самым лишив их дешевого труда, поэтому белые войска и местные полицейские поместили многих чернокожих в места, которые сам Гувер называл “концентрационными лагерями”, и не выпускали оттуда, угрожая оружием. Точное число убитых афроамериканцев не установлено до сих пор.
